Татия Суботина - Ради тебя

– Ты берешь слишком много! Хватит! – вскрикнул до боли знакомый голос.

Рита наконец смогла распахнуть тяжелые веки. Контроль над телом потихоньку возвращался к ней.

Сквозь серую пелену, что покачивалась перед глазами, она разглядела ожесточенное лицо Кенгерлинского.

Его глаза стали цвета обсидиана. Белков не было.

Красивое лицо мужчины исказилось судорогой, по вискам стекал пот.

Напольные часы пробили шесть раз. Рита считала удары, чтобы не поддаться страху. Глухой звук от часов сейчас показался чем-то далеким и старым, точно из прошлой жизни.

Сколько времени они уже делают это? Сколько крови Кенгерлинский успел забрать?

Голова так сильно кружилась и болела, что Рита не удивилась бы, если ей вскрыли черепушку.

– Перестань! Хватит! – кричал Брагин. – Ты убьешь ее!

Его голос Рита смогла бы узнать из тысячи. Она мучительно медленно повернула голову на звук и увидела, как Федор бьется о прозрачную стену, что отделяла его от них с Яном.

– Мне нужно еще чуть-чуть, – прохрипел Кенгерлинский. – Ты как?

Рита сосредоточилась на вопросе, но смысл сказанного постоянно ускользал от нее. Все силы уходили на борьбу с отяжелевшими веками. Рита перевела взгляд на миску – темно-алая жидкость заполнила посудину чуть больше, чем на половину.

– Я возьму еще немного. Хорошо? – вновь захрипел Ян.

Рита даже не успела удивиться, с чего вдруг Кенгерлинский стал спрашивать ее разрешения?

– Бери, сколько потребуется, – кивнула она, еле двигая губами.

Все окружавшее ее в жизни до сих пор казалось дешевой подделкой. Вещи, отношения, люди… Особенно люди.

И только Дашка-дурашка осталась настоящей.

Рита осознала, что ради нее готова на все.

Она даже не поняла, когда все прекратилось. Слабость продолжала накатывать удушливыми волнами. Просто когда холодные руки сменились крепкими объятьями, предохраняя ее от неминуемого падения, Рита поняла, что все кончилось.

– Рита! Риточка! Ты меня слышишь? – обеспокоенно заглядывал в лицо Брагин.

Силы для ответа не хватило.

Рита могла лишь наблюдать затуманенным взором за движениями Яна. Он погрузил руки в миску и забормотал что-то на противном языке. А потом стал выводить непонятные пассы в воздухе.

Кровь, что тянулась за его пальцами, растворялась в воздухе огненными линиями. А еще шипела и извивалась, как живая.

Рита содрогнулась, когда в центре комнаты раздвинулась темнота, словно кто-то невидимый открыл пасть, желая поглотить их всех на ужин.

«Так вот какой он… этот портал».

– Даша? – Кенгерлинский вскочил на ноги и устремился к дыре, вглядываясь в черноту. – Даша, вернись ко мне! Даша!

Сначала ничего не происходило.

– Даша! Иди ко мне! – звал Ян.

Ни единого звука не последовало в ответ, ни единого движения.

«Все зря. Не вышло».

Если бы Адиса не встал за спиной Кенгерлинского, придерживая его за плечи, Рита не удивилась бы, кинься Ян в портал навстречу Даше, столько нетерпения сквозило в его голосе.

Темнота клубилась и танцевала, жадно вращаясь вокруг себя. А потом Рита заметила, как неясная фигурка стала пробираться сквозь темноту к ним.

– Охренеть, – прохрипела Рита перед тем, как отключиться.

Свобода падения

Я уже приготовилась к невообразимым ужасам перед тем, как потянуть дверь на себя и войти в спальню. Но настоящая реальность оказалось на тон светлее воображаемой.

Привалившись спиной к гладкой поверхности двери, я почувствовала искреннее облегчение.

Гарика до сих пор не было в комнате. Еды также не наблюдалось. Все осталось совершенно так, как несколькими минутами ранее, до моего побега в котельню.

Впрочем, отсутствие видимых следов не могло точно сказать, что брат не опередил меня, заметив пропажу игрушки. Просто хотелось думать, что все удалось именно так, как я задумывала.

А почему нет?

Неужели мне не может подфартить хоть раз в жизни?

За окном уже смеркалось. Длинные тени ползли по щербатым доскам, заставляя ежиться от ощущения, что в комнату пытаются пробраться монстры. Хотя, если задуматься, все монстры в доме. За пределами стен, из которых мне больше никогда не выбраться, опасности не было.

Я присела на кровать.

Между ногами по-прежнему было влажно и крайне неуютно.

Хоть матери для открытий особенностей женского тела рядом и не было, я знала про ежемесячные кровотечения достаточно. Они застали меня еще в интернате в неполные четырнадцать.

Тетя Вася, которая с первого дня моего пребывания в детдоме показалась добрым человеком, полностью оправдала это предположение позже. Ее отношение ко мне было теплым и дружеским. А с того момента, как Артем исчез, сбежав из моей жизни, и вовсе стала единственной кто оставался рядом и поддерживал. Именно Вася открыла мне непонятные тайны женского организма, предупредила о том, чего стоит ожидать каждый месяц в дальнейшем и как унять боль, в случае чего. Еще Вася, а не мама, как положено в нормальных семьях, помогла преодолеть инстинктивный страх во время моего первого кровотечения.

С тех пор я каждый месяц уверенно знала, что делать стоит, а что нет, чтобы боль не становилась сильней.

Сейчас я могла сравнить дискомфорт, что испытывала с тем, который приходил регулярно каждый месяц. Если бы не одно маленькое «но»: мне никогда не было больно именно «там» и я еще не страдала маразмом, чтобы забыть причину этой боли.

Подтянув колени к груди, уперлась в них подбородком и прикрыла глаза. С опущенными веками все вокруг не кружилось, слабость почти отступала.

Я прислушалась к себе и не отыскала даже капли страха перед тем, что собиралась сделать. Точнее уже сделала.

Перед тем, как мать подкинула меня, как бездомного котенка, к дверям приюта, она взяла с меня слово – никогда не быть слабой.

Как могла я старалась придерживаться той клятвы. Правда, силу в человеке можно постигать под разными углами и градусами от наклона. Для кого-то проявление силы – это безусловное доминирование над другими, а для кого-то – сглаживание заведомо острых углов в конфликтах.

Каждый раз, я действовала по ситуации, выпуская силу в меру своих понятий и ценностей.

Уверенность в том, что желание стать свободной посредством принятия смерти, мама бы не одобрила, вызывало грусть.

Но мертвец не сможет мне высказать свое неодобрение или неудовольствие. По крайней мере, не сейчас. А потом…

Если мы встретимся с ней за чертой, я согласна сполна принять последствия своих поступков.

Как ни крути, а решение было принято, и отступать от него я не собиралась.

Накручивая прядь волос на палец, принялась просчитывать ближайшее будущее.

Без свободной воздушки котел не сможет нормально работать, это факт. Но сколько времени у меня есть прежде, чем произойдет большой бум?