Татия Суботина - Если бы не ты

Я вздрагиваю. Об этом я совершенно не подумала! Как же так? Как я теперь без него? Одна…

– Не волнуйся, – отвечаю, как можно уверенней, а голос все равно подводит, дрожит. – Со мной все будет хорошо.

Артем крепко сжимает мою ладонь, так сильно, словно в последний раз. Слезы застилают глаза. Я сильно стискиваю зубы, чтобы не разреветься. Громко и надрывно. Так по девчачьему…

– К тому же, – пытаюсь улыбнуться. – Ты сможешь ко мне приходить. А через четыре года и мне исполнится восемнадцать.

– Четыре года… – задумчиво отвечает Артем, словно пробуя слова на вкус. – Четыре долгих года…

– Всего-то четыре года! – хлопаю его по плечу. – Пффф! Да они пролетят как четыре дня!

Я передергиваю плечом, стараясь вложить в этот жест как можно больше беззаботности и легкомыслия. Актриса из меня плохая, не выдерживаю, резко отворачиваюсь и прикусываю губу. Первый раз я благодарна сестре-хозяйке, что та постоянно забывает поменять лампочку в кладовой. В глухой темноте комнаты, Артем не сможет разглядеть боль на моем лице. Не сможет, а значит, не расстроится еще больше.

Сейчас я впервые понимаю, что разбитое сердце не афоризм. Оно ноет.

Внезапно страшная догадка заставляет меня сжать онемевшие пальцы в кулак.

– Ты ведь будешь приходить ко мне? – звенящим от напряжения голосом выдавливаю в тишину.

– Конечно, буду! – с готовностью обещает Непогодин. – Я тебя никогда не оставлю.

Я стиснула зубы от огорчения – надо же, Артем думает, что я поведусь на эту удочку дважды?!

– Мне пора, – вскочила я.

Куртка, что висела на спинке стула, не хотела поддаваться моим дрожащим рукам.

– Подожди, – Артем вдруг оказался за спиной и взял за плечи.

– Не могу. Мне пора на работу.

– Даша… – нерешительно произнес он.

Забавно, но меня почему-то еще трогало, каждый раз, когда он произносил мое имя. Повернувшись, вопросительно посмотрела на Артема.

– Останься еще совсем чуть. Пожалуйста.

– Хорошо, – сдалась я.

Бороться с притяжением к Артему становилось невыносимо, и я решила позволить себе временную слабость. Могу же я остаться чуть больше, чем надо и побыть рядом с человеком, от любви к которому умирала двенадцать лет? Еще чуть-чуть побуду, посмотрю на него, а потом выйду из кафе, вернусь в свою привычную жизнь и забуду навсегда, – именно так я себя уговорила, когда оставила в покое куртку и вернулась за стол.

Я отхлебнула холодный кофе.

– Ты поранилась? Дай, я посмотрю.

От его взгляда моя кожа покрылась мурашками. Я отмахнулась, не столько от предложения, сколько от желания согласиться.

– Ерунда. Порезалась. Перевязать надо просто.

Покопавшись в сумке, вытянула белую косметичку, где хранила лекарства для первой помощи. Достала бинт и маленькие ножнички. Посмотрела на грязную тряпку, что служила повязкой для раны, поморщилась и уцепилась за узел другой рукой. Плотная ткань никак не хотела поддаваться.

– Позволь мне, – Артем перехватил мое запястье.

– Какого черта? – взвилась я, вырвав руку. – Перестань делать вид, что ничего не произошло!

Артем скривился, его лицо перекосилось от боли, и я почувствовала себя уязвимой. Неужели я все еще не избавилась от привычки реагировать на его эмоции, как на свои?! Рядом с ним, я все еще уязвима – сколько бы времени не прошло.

– Что тебе надо? – грубо продолжила я.

– Я просто хочу о тебе заботиться. Позволь мне, Даша.

– Ты опоздал на двенадцать лет.

Он потупился.

– Извини, – пробормотал Артем.

Непонятно за что Артем извинялся: за то, что не выполнил обещание или за то, что бросил меня одну? Вряд ли он просил прощения за то, что когда-то разбил девчонке сердце.

– Я хочу искупить свою вину. Позволь мне. Даша, пожалуйста.

Я всматривалась в его лицо в поисках мельчайшей перемены, что могла бы выдать ложь. Доброта и сожаление в чертах Артема казались искренними. Но кто знает, может это очередная уловка? Я поморщилась от осознания собственной слабости перед ним и молча, вложила в руку Артема бинт.

– Спасибо.

Артем размотал бинт, отрезал маленький кусок и соорудил салфетку. В пустую чашку из-под кофе он вылил чистую воду, что стояла в пол-литровых бутылочках на каждом столе, и опустил туда салфетку.

– Сначала промоем рану, – сказал он.

Аккуратно дотронулся до ладони и стал разматывать грязную тряпицу. Я удивилась четкости и слаженности его движений.

– Где ты научился этому?

– Чему? – он поднял сосредоточенный взгляд. – Оказывать помощь? Служба научила.

– Ты служил? – удивилась я.

Он не ответил. И только теперь я заметила мелкие морщины вокруг глаз и легкую седину на висках.

Я ждала ответ.

Артем снял тряпку, взору открылась заляпанная кровью ладонь. Рана была рваной, не аккуратной, шла наперерез линии жизни и все еще кровоточила. Росинками стала проступать кровь вместе с прозрачной сукровицей. Артем вопросительно изогнул бровь.

– Ничего себе ты порезалась, – присвистнул он и провел пальцем возле раны.

Я дернулась. Неожиданно остро почувствовала его прикосновение. Словно кто-то содрал кожу и оставил только оголенные нитки нервов, по которым Артем скользил горячими пальцами. Эти движения горячей смолой обжигали мне сердце, но отдернуть руку я была не в силах.

Артем отжал салфетку и промокнул ладонь, кончики его пальцев запачкались кровью. Раздалось шипение, Артем охнул и затрясся. Его глаза закатились, обнажив слепые белки.

– Артем?

Он еще несколько раз конвульсивно дернулся и обмяк на стуле, откинув голову назад.

Глава 8

Смертница

Рассвет ронял скупые отблески, рваные алые лучи выглядывали из-за горизонта. Горный хребет изогнулся и напоминал ощетинившегося зверя. Ноги по щиколотки увязали в холодном почти черном, от недостатка света, песке. Артем поежился и стиснул зубы. Он поднял группу еще затемно. Интуиция подсказывала ему, что до ущелья лучше добраться под прикрытием сумерек. Артем привык слушать себя, и на этот раз не стал делать исключения из правил. Хотя майор Крапивин строго-настрого приказал приступить к выполнению операции только с наступлением дня.

Артем ненавидел штабных крыс. Считал, что их указания за пределами штаба теряют всякую ценность. Привык действовать по ситуации. И сейчас, когда на его плечах лежала ответственность за двенадцать жизней – он не собирался изменять убеждениям.

Группа шла уже почти час и по мышцам Артема разлилась приятная физическая усталость. Она отгоняла неприятные навязчивые мысли и помогала сосредоточить внимание на главном: выполнить задание и остаться в живых. Артем пообещал себе, что это его последняя вылазка перед отставкой. Больше в горячие точки он не ходок. Всех денег не заработать, – убеждал он себя, – а пожить еще хочется. Хотя, в городе, который он оставил, его никто и не ждал. Но и проходить в наемниках полжизни – не улыбалось. Артем ненавидел то, во что превратился. Убийца, – признавался он себе. – Разве я был таким? Разве к этому стремился?