Елена Хотулева - Эликсир вечной любви

Глядя на ее волнение, Бертран неожиданно для самого себя почувствовал легкий укол совести. "Наверное, я напрасно бросил ее вот так, ничего не объяснив и не сказав на прощание", - подумал он, и поддавшись сиюминутному порыву, сжал Катарину в объятьях и спросил:

- Скажи мне, ведь ты ждала, что я вернусь?

- Да, - только и смогла произнести Катарина, дрожа всем телом и по-прежнему боясь поднять на графа глаза.

- Ты любишь меня? Все то, что ты мне говорила, было правдой? - стал расспрашивать ее Бертран.

Катарина, по всей видимости, была близка к потере сознания и с трудом превозмогала душевный трепет:

- Я люблю тебя, люблю. Я всегда любила тебя. И тогда, когда ты был со мной рядом, и потом, когда ушел не простившись, и сейчас, после того, как я узнала, кто ты. И этого никак не изменишь. Я готова ради тебя на все. Скажи мне, что я должна умереть, и я умру не задумываясь. Прикажи жить, и я останусь...

- Катарина! - Бертран перебил ее и, обняв еще сильнее, продолжил. - Поклянись мне в этом ребенком, которого ты носишь под сердцем! Я знаю, что так ты не посмеешь мне солгать.

- Я готова поклясться тебе чем угодно! - сказала она, поднимая на графа заплаканные глаза. - Я клянусь тебе и нашим ребенком, и всей моей жизнью, что это ни что иное, как любовь!

- Любовь? - Бертран задумчиво отпустил руки и отошел к окну, - Значит это чувство все-таки существует? Ты любишь меня, а значит...

"Значит, я не раздумывая женился бы на тебе, не будь ты дочерью башмачника... - подумал он, по привычке взъерошивая волосы. - Однако надо как-то устроить твою судьбу".

- Я не буду против, если ты выйдешь замуж, - сказал он, резко бросая на стол увесистый кожаный мешок, из которого высыпались золотые монеты. - Мне, конечно, приятно слышать все эти признания, но... Сама понимаешь, мое положение несколько обязывает. Поэтому, если тебе когда-нибудь, что-нибудь понадобится, то не стесняйся. Приходи и проси. Но знай, что этот ребенок мне никто.

В ответ Катарина закрыла лицо руками и разрыдалась. А Бертран, слегка усмехнувшись на прощание, покинул дом башмачника и направился в сторону дома графа Омьенского. Там он отдал долг традициям, проведя в обществе своей невесты и ее отца немного времени, после чего с чистой совестью отправился домой.

*16*

Аньер прошептал какие-то тихие слова одиноким чайкам, провел нежными пальцами по лицам играющих детей, застонал в истоме под жаром солнца и выплеснул на жителей немного своей таинственной и сердечной музыки гудящим звоном тяжелых колоколов. Полупрозрачные призраки растаяли в пронизанном золотистым маревом воздухе, а на смену им из темных глубин скрытных душ пришли новые мысли - растерзанные и слабые от невольной борьбы со своими неудержимыми и буйными страстями. Начался тот самый день, финал которого должен был ознаменоваться полнолунием и свершением колдовского действа.

*17*

Амброзиус Брох сидел за столом в небольшой комнате второго этажа, торопливо и скрипуче чиркая пером по неровному обрывку бумаги. "Как удивительна старость, - раздумывал он, множа на желтой поверхности загадочные узоры из переплетенных пентаграмм, - какое, в сущности, огромное преимущество дает она мне перед всеми людьми. Все уже пережито, все перемолото и сожжено в жарких печах, оставшихся в далеком прошлом дней. Мне уже нечего терять, поскольку ничего нельзя унести за собой в могилу. Мне ничего не принадлежит здесь, на этой стонущей и окровавленной земле, поскольку то, что я хотел бы взять с собой, так никогда и не далось мне в руки. Счастье безграничного обладания, власть над чужими чувствами и страстями, проникновение в сердце той, которая подарила бы мне истинное познание любви. Мне это не дано. И я мог бы уйти в загробное царство почти что с миром. Но эта мысль...".

- Мысль о возможности вновь испытать эту упругую бодрость тела, вспомнить и ощутить легкую походку молодости и непередаваемое счастье юных женских объятий. Эта мысль не дает мне успокоиться и не позволяет думать о душе в последние дни жизни, - прошептал он и резко перечеркнул чернильную сетку. - Теперь я не пытаюсь, как раньше, отсрочить этот последний миг. Напротив, я тороплю его приближение и с каждым часом все чаще и чаще повторяю на разные лады нелепые слова заклинания...

Однако, надо бы встретиться с Инессой, чтобы после моей смерти, когда ей придется обвенчаться с графом, эта бедная мечтательница не подумала, что я жестоко обманул ее. Она должна знать, какой гениальный план созрел в моей голове, какое изощренное колдовство мне предстоит совершить.

- Но как ее выманить из дома для такого важного разговора? - Брох посмотрел на какую-то склянку с мутной жидкостью. - Пожалуй, стоит сделать так, чтобы она сама пришла сюда. Ведь у меня есть ее перстень, а значит, будет не так уж трудно, подать ей сигнал.

С этими словами, он снял с руки кольцо с алым камнем и бросил его в жидкость, напоминающую растворенный в воде туман.

*18*

Граф Омьенский был так занят делами, что впервые решил отпустить Инессу на несколько часов погостить у своего друга - графа Гонье. В этом доме не было искушений - сын графа был помолвлен, четыре дочери собирались уйти в монастырь, а пятая - подруга Инессы - готовилась к объявлению официальной помолвки с молодым человеком из древнего и богатого аристократического рода.

- О, как я счастлива! - прошептала Инесса, когда они с Бригиттой остались вдвоем в заросшем полиантовыми розами дворе. - Не знаю, имею ли я право тебе рассказать обо всем, что произошло со мной, но одно знаю точно... - она замялась, раздумывая над тем, стоит ли посвящать подругу в свои тайны.

- Ты снова о любви? - Бригитта рассмеялась, светясь от счастья. - Инесса, дорогая, неужели ты встретила человека, который открыл для тебя все это море восторгов и трепет тайн, о которых ты говорила мне тогда у вас дома?

Инесса вспомнила Амброзиуса Броха и улыбнулась.

- Да... Но это... Я хочу, чтобы тебе стали понятны все те надежды, которыми я живу последнее время... Этот человек...

- Ах, значит, дело все-таки в мужчине? - Бригитта радостно захлопала в ладоши. - Рассказывай! Ты тоже встретила его в церкви?

Инесса махнула рукой. Как объяснить то, что рвется наружу из ее сердца, но никогда не будет понято даже ее лучшей подругой?

- Ты веришь в чудеса, Бригитта? - она звякнула серебряной пряжкой плаща и так сильно сжала ее, что на пальце выступила кровь.

Подруга вскрикнула, увидев алую каплю:

- Что ты делаешь?! - она схватила шелковый платок и стала заматывать рану. - Какие еще чудеса? Я вижу, ты немного помешалась, мечтая о невозможном... Надо тебя отвлечь... Заставить немного подумать об этом мире, мире, который шумит за окнами морем, который ветром расплетает косы, который дарит людям простые неподдельные чувства... Я знаю, что делать! - она вскочила со скамейки и позвонила в колокольчик. - Пригласи сюда моего брата, - сказала она служанке, которая быстро вышла и, как было заведено в этом доме, плотно прикрыла за собой дверь...