Аня Сокол - Первый ученик

— Мы нашли один из пропавших кубов у ученика. Мертвый куб из трех подготовленных к вскрытию в лаборатории.

— У кого?

— Мы не вправе распространять сведения, порочащие имя и достоинство ученика, — ответил следователь.

— Неужели? Видно я один такой толстокожий, на мое имя ваши принципы не распространяются.

— В чем-то он прав, — сказал Арчи.

— Мы не можем, — рявкнул Нефедыч.

— Почему? — неожиданно встал на их сторону следователь. — Тому ученику, вернее, ученице уже все равно.

— У Лисицыной Анастасии, — ответил Андрей Валентинович.

— Это все, Грошев, — подвел итог беседе Куратор, разворачиваясь, — можешь идти.

Макс не настаивал. Он ушел, не замечая, куда и зачем движется. В голове крутилось воспоминание, как он стоит на пороге лаборатории, как смотрит на белые отделанные плиткой стены, на последнюю скамью. С двумя кубами. Всего двумя.

« Из трех подготовленных к вскрытию ».

В их с Лисой дежурство узилищ уже было два. На вопросы следователей отвечала Настя, которая даже не заходила в лабораторию. Его об этом не спрашивали, всех интересовал другой, активный куб, и его мифический тайник.

Лисицына ничего не выносила. Как и он. Они были свидетелями невиновности друг друга.

Он налетел на кого-то и оказался отброшенным к стене. Стриженый брюнет, с которым они не смогли разминуться в широком коридоре административного корпуса, ожег его неприязненным взглядом и поспешил к выходу. Послышались голоса сокурсников, первая часть тестирования закончилась. Тимирязев спорил о чем-то с Игроком, остальные просто галдели.

Макс развернулся и пошел в противоположном направлении. Не давая себе времени осознать, что собирается сделать, не давая себе шанса передумать. У него есть несколько минут, пока один следователь ведет умные беседы с Нефедычем, а второй бегает по улице. И он собирался их использовать.

Специалистам отвели одну из малых аудиторий. Там они работали, там проводили допросы, там, на широком столе кафедры, лежали бумаги, на который он очень хотел взглянуть. Он не хотел больше выслушивать умную чушь, не хотел одолжений, которое ему только что сделали с подачи Арчитинова.

Дверь с цифрой пять была заперта. Макс дернул за ручку и выругался, постоял несколько секунд и побежал обратно. Один пролет лестницы — и он внизу. Парень слышал, как работало радио в каморке у Михаила Сетеевича, крепкого старика, исполняющего обязанности вахтера. Ходили слухи, что одно время он приглашал Марью Курусовну на свидание, но огреб палкой по хребту и отстал. Слухи всегда ходили: не о той парочке, так о другой. Говорили, что Вишня ночует в комнате Нефедыча, якобы кто-то видел ее выходящей оттуда в несколько растрепанном виде. Говорили, что Арчи бегает к одной вдовушке в Некропольском. Люди всегда говорили и будут говорить.

Вахтер сделал радио потише и выжидающе уставился Макса. Это третья практика Гроша на Инатаре, и он не помнил ни одного дня, когда бы старик не вышел на работу, словно тот не знал о существовании выходных или больничных.

— Нужен ключ от двадцать пятой аудитории, — проговорил парень, протянув руку к щитку. — Девятнадцатая теперь слишком велика для нашей группы.

Старик кивнул, отводя глаза. После произошедшего все так делали, словно в том, что произошло, была часть их вины, словно им было неудобно, что они живы, а десяток студентов нет.

Краткий миг — и Макс, снимая ключ от двадцать пятой, сбил рукой еще несколько висящих ниже друг под другом. Пятнадцатый, шестнадцатый, под ним пятый и шестой.

— Извините, — пробормотал он, быстро вешая железки обратно и следя, чтобы крючок под цифрой пять не остался пустым.

Этому он научился еще во время своей эпопеи с побегами, когда не хотел, просто не мог оставаться в этих стенах. Ключи — вещь незаменимая, и в его интересах сделать так, чтобы пропажи не хватились как можно дольше.

Грош заставил себя неторопливо выйти и только потом побежать. Времени с каждым шагом оставалось все меньше и меньше. Он повернул ключ и толкнул створку, размышляя, что будет, если его здесь застукают. Выходило, что по большей части — ничего. Наорут, может, дадут в рожу (ну это в первый момент сгоряча), вернут в список подозреваемых, наложат взыскание, и… дальше его фантазия отказывала.

Он закрыл дверь, в аудитории успели кое-что поменять. Стулья сдвинули ближе к стенам, столы, наоборот, к центру, на них расстелили подробную карту Инатара и окрестностей. В нескольких местах торчали красные шляпки булавок, отменяя чем-то значимые для следователей места. Их названия ничего не сказали Грошу, и он пошел к кафедре.

Колыхнулась тюлевая занавеска, по случаю летней жары окно оставили открытым. Сокурсники все еще спорили, но теперь их голоса раздавались снаружи. На столе лежали шесть папок, несколько листков бумаги и блокнот с заметками.

Макс раскрыл первую папку. С титульного листа на него смотрела знакомая угловатая физиономия. Личное дело Грошева Максима Влароновича. Он перелистал страницы, ничего нового, ничего такого, чего бы он не знал раньше. Вторая папка — Артем Самарский. Образцово-показательный студент, полная грудь орденов и значков за спасение котят и старушек.

Грош быстро взял третью. Лисицына Анастасия Тароновна. На фотографии девушка выглядела очень серьезной. Отец, мать, брат — богатая влиятельная семья. И почти ничего нового, кроме одного: ее отец родился без дара. Псионники в семье — Настя и ее дед.

Как показывает статистика, семьдесят процентов специалистов передают способности по линии крови через поколение, от деда к внуку. Как Лиса или Самарский. Пять процентов наследуют напрямую от отца к сыну. Все остальные — дело случая. В семье, не отмеченной даром, рождается пси-специалист, как родился он. Зато и знатный, и знаменитый род может вдруг превратиться в обычный.

Судя по личному делу, отец Насти был офицером личной гвардии Императора, так что неизвестно, кто и кому должен завидовать.

На улице расхохотались. Грош узнал голос Косы. Что ж они никак не разойдутся? Дел что ли нет? Грош схватился за следующий кусок пластика, пытаясь представить, что будет, если сейчас дверь откроется, и в аудиторию войдет кто-то из следователей. Нервы не выдержали, и он, подскочив к двери, приоткрыл створку. Коридор был пуст. Пока.

Бумаги в четвертой папке оказались не в пример интереснее. Дело о краже кубов из хранилища. Грош стал перебирать страницы, отчеты, показания, пока не добрался до снимков энергетический полей.

Руки дрогнули. Пси-поле пропавшего блуждающего ни на онн не совпадало с тем, что убил Ирыча у дома художника. Призраков все-таки двое.

Пропавший из хранилища (при жизни Лукин Ерофеиван) тоже успел отличиться, сжег мозг какому-то бедняге в шахте в десяти километрах севернее лагеря. Произошло это в тот вечер, когда он прохлаждался в карцере. Жертва — Мучнов Гурон Артонович шестидесяти лет, старатель со стажем. На последнем листе кто-то из следователей синей пастой записал возникшие вопросы.