Аня Сокол - Первый ученик

Он знал, что она придет, еще до того, как открылась дверь. Теплые ладони обхватили его лицо, а губы прижались к губам. Наверное так и надо целовать будущих мертвецов. Жадно и требовательно. Она словно не могла насытится, чувствуя что отведённое им время истекает. А может, все это бред, все эти предчувствия и заморочки. Они просто тянулись к друг другу и не видели причин сдерживаться.

Надобность в словах отпала. Они пришли после. Когда она лежала прижавшись щекой к груди, и он кожей чувствовал ее улыбку.

— Что Ирыч делал у дома художника? — спросил он, — Как вы его туда заманили? Как рассчитали момент, когда напал призрак? Как…

Он почувствовал, как она окаменела, как из теплой нежащейся девушки превратилась в статую, и вдруг приподнялась, собираясь выбраться из его рук, из его постели, из его комнаты, и возможно из его жизни. Он не мог ей этого позволить. Настя вскрикнула, когда он схватил ее. Макс перевернулся, прижимая девушку к постели собственным весом и заглянул в карие глаза.

— Я получу ответы на вопросы. Но если ты будешь так реагировать на каждый, — он чуть сдвинулся, чувствуя под собой ее тело, — Мне придется применить силу. И тебе это понравится, — Грош скользнул ладонью вдоль стройного бедра.

Она распахнула глаза.

— И так? Ирыч…?

Девушка охнула.

— Неправильный ответ, — он поднял пальцы выше к груди.

— Ммм, — сказала Лиса.

— Уже лучше. Как вы его туда заманили?

— Макс, — он снова двинулся вдавливая бедрами ее тело в кровать, — Мы не заманивали, — быстро проговорила она севшим голосом не делая ни малейшей попытки вырваться, — Назначили встречу, он сам пришел. Прибежаа-а-ал, — парень не слушая, поцеловал шею, и она выгнулась.

— Что ему понадобилось?

— Псионник ему понадобился, — она выдохнула, и Макс завладел губами девушки.

— Значит, он знал о хвосте, — через минуту проговорил он, — И пытался что-то сделать.

Мысль такая четкая вдруг стала отдалятся, когда Настя подалась ему навстречу. Похоже, он переоценил свою выдержку, и желание знать правду.

— Как вы узнали, что блуждающий нападёт? Почему именно дом художника? — успел сказать он, и не в силах справиться с желанием снова стал целовать Лису, не давая ответить.

— Мы и… ох, не знали. Макс! — его имя на выдохе, словно стон, сладость которого сложно передать, — Либо прекрати, либо не прекращай.

Он засмеялся, прекрасно понимая, что она имеет в виду.

— Дом художника, — напомнил он, возвращая руки на ее бедра, — Почему там?

— А где? Отец купил его давно, только все никак, — она приподнялась подаваясь вперед, и Макс забыл, что спросил, и забыл какой ответ намеревался услышать, — не отремонтирует.

Это был последний членораздельный звук, который она смогла произнести. Больше вопросов он не задавал, потому что они вдруг стали не важны. Эта девушка с лёгкостью ставила все с ног на голову. И ему это нравилось. Жаль, что ледяной комок в груди оставался на месте, придавая горький привкус удовольствию.

— Интересный метод ведения допроса, — сказала Настя отодвигаясь к стене, — Продолжим?

— Непременно. Я только отдышусь, — Макс откинулся на подушку, — Может, так ответишь?

— Может, — стала серьёзной девушка, — Не скажу, что мне не понравилось, но — она коснулась пальцами его плеча, — Иногда ты смотришь так, словно ненавидишь.

— Не ненавижу. Злюсь, — он снова ощутил ледяной дискомфорт в груди, — Ты врешь на каждом шагу, а я получаю по голове.

— Станет легче, если я извинюсь?

— Нет.

— Извини за тот удар, — упрямо сказала Настя, — Калес меня не послушал. Да, подставную кражу придумала я, — девушка избегала смотреть ему в глаза, — Но там… все случилось так неожиданно. Прибежал этот придурок Ирыч, стал орать что заплатит, только бы я отрезала хвост. Уговаривал, что-то еще, не помню. Я должна была встретится с братом. Тут призрак и сжег мужика. Я ничего не успела сделать.

— Не захотела.

— И это тоже. Потом ты решил не проходить мимо, а влезть. Брат сказал обвинением больше, обвинением меньше. Ты сам пришел к нам.

— Тогда почему ты помогла мне потом, со следом от привязки мертвого на руке? — он поднял руку, — Все старания братца насмарку.

— Артём попросил, — просто ответила Настя.

Имя камнем упало между ними, возводя почти осязаемую стену тишины.

— Здорово, — протянул Грош.

— Макс, перестань, — Лиса коснулась его, но он оттолкнул тонкие пальцы, чувствуя, как лед запустил разрастающиеся щупальца глубже в грудь. Дело не только в нем или в Насте, есть еще и Самарский, Калес, и их поступки.

— Макс, — теперь уже девушка приподнялась, нависая над ним, — Я не могу изменить прошлое. Только будущее.

Он нехотя повернулся, Лиса наклонилась, касаясь его обнажённой грудью, и это было намного приятнее всяких разговоров.

— Я снова могу помочь. Тебе.

— На Лисицыных я работать не буду.

— Но почему? Это глупо.

Грошев вздохнул, и, ухватив за подбородок, заставил девушку смотреть себе в глаза.

— Скажи, что вы задумали, — попросил он, — Просто скажи, и если это не столь плохо, как быть стирателем, я соглашусь, — она вырвалась, — Иначе никак, Настя.

Когда он назвал ее по имени, она вздрогнула. Воздух в комнате остыл, словно все что происходило здесь несколько минут назад, было всего лишь видением, или ложью. И даже прикосновение ее обнажённой кожи не убеждало в обратном.

— Говори. Или уходи и не возвращайся.

— Ну и пожалуйста, — она вырываясь из его рук, вскочила босыми ногами на пол и стала лихорадочно собирать одежду.

Макс молча наблюдал. Она порывисто хватала тряпки, напяливала на себя, застегивала рубашку. Он ждал. Перед дверью Лиса замерла, вся ее показная решимость испарилась. Он знал, чего она ждет. Грош и сам хотел, этого, хотел встать, подойти, положить руки на плечи и прижать к себе. Махнуть на всю эту говорилку рукой и насладиться моментом. Макс знал, что пожалеет об этом, в любом случае, и если остановит, вернет в постель, и если разрешит уйти. Именно поэтому не двинулся с места. Плечи девушки задрожали, на пороге Настя повернулась, лицо исказилось от боли.

Это оказалось неожиданно больно. Видеть Лису такой. Он выдохнул и, послав все к черту, стал подниматься. Но она не стала ждать. Или в очередной многоходовке, он должен был побегать голышом по коридору? Девушка всхлипнула и, выскочив, громко хлопнула дверью.

Вот и все, — мысленно сказал себе Макс, поднимая брюки. Но думал он отнюдь не об уходе девушки, он думал о ее молчании. Было хорошо. И хорошо, что было. Грош для Лисициной ни умом не рожей не вышел. Мысль отдавала горечью.

Он сел за стол и достал из ящика пачку бумаги. В Императорском бункере электронную почту просто так не отправишь. Все подлежит модерации службой безопасности. А он не мог позволить посторонним прочитать, то, что собирался написать. Пока не мог. Макс едва не расхохотался. Когда-то, еще совсем недавно все было наоборот. Он не доверял бумаге. Одно лето и все изманилось, если бы сейчас, кто-то взялся озвучить перед группой письмо, в котором матушка интересуется, есть ли у него чистые носки и трусы, он поблагодарил бы доброхота. Наверное.