Taliana - Утекая в вечность

Калина зажмурилась, сглотнув и задрожала, не в силах выносить настойчивый немигающий взгляд которым он смотрел, прожигая. Ощутила, как его сильные руки скользнули по телу вниз, без стеснения прикасаясь ко всему, чему желали до тех пор, пока ноги женщины не зашатались. Проскурина вцепилась в крепкие мужские плечи, чтобы не упасть и Вишнар тут же подхватил ее, чтобы отнести на постель. Кинул поверх покрывала и довольно быстро разделся сам, все время гипнотизируя ее янтарными глазами.

Его тело под мундиром было крепким как у молодого мужчины, а небольшой упругий живот был даже приятен глазам. Грудь, как и конечности, покрыта волосами, тело слегка бронзовое, но это не загар. Таким он был весь, даже в самых интимных местах. Крепкие руки и ноги, все говорит о здоровье и мощи. Он тяжело дышит, грудь ритмично вздымается, но Вишнар не торопится, медленно касается кровати одним коленом, затем другим и опускается прямо на женщину, накрывает своим телом.

Калина зажмурилась как девственница в свой первый раз, но вопреки этому сама раздвинула ноги, уже находясь на грани обморока от возбуждения и какого-то первобытного страха. Сгорая щеками от стыда за саму себя и откровенную реакцию своего тела, но желая между тем прекратить эту пытку томлением быстрее.

Твердая плоть резко ворвалась внутрь, заставил вздрогнуть и вцепиться ногтями в чужое тело.

Вишнар замер и требовательно сказал:

— Открой глаза и смотри на меня. Ты моя, Калина, чувствуешь? Я хочу, чтобы ты смотрела на меня, ощущая каждое движение.

И тут же стал двигаться, когда она подчинилась. Калина жалобно всхлипывала и, хватаясь за мужскую спину, а Вишнар от этого только ускорял свои движения, угрожая покалечить развитой мощью толчков.

Оргазм случился стремительно, ослепив ее, как и оглушив собственным криком.

— Да-а, — застонал мужчина и содрогнулся следом за ней.

Калина лежала оглушенная силой пережитых эмоций, не чувствуя ни рук ни ног, ничего. Ничего кроме биения своего сердца и того как сердце бессмертного вторило ей. И бесконечная слабость в теле, как и тяжесть большого мужчины лежащего сверху.

— У меня у одного ощущение, словно лишил тебя девственности? Честное слово, — шепнул Вишнар ей в ухо и улыбнулся, — я думал, ты будешь другой. Более уверенной и развязанной. А ты как меленькая испуганная робкая девочка. Сколько у тебя было мужчин до меня?

— Разве этого нет в моем досье?

— А разве это должно там быть? — удивился он.

Эти слова было странно слышать, ведь Амир говорил другое. Впрочем, он вполне мог обмануть. Или ее или своего отца. Единственное, что Проскурина поняла о преемнике, от него можно ждать всего… Впрочем, как и от государя.

— Вы ставите мне в вину мое скромное поведение и легкую робость перед вашей силой и мощью?

— Сколько лести после первого же оргазма, — тихо рассмеялся мужчина, рассматривая изможденное лицо. — Ты не ответила.

— Я никогда не считала, — солгала Калина.

— Это значит, что их было или очень много или очень мало, — улыбнулся Вишнар, склонившись к женщине, и укусил за мочку уха. Очень ласково и тут же поцеловал. — Не хочешь, не говори. Значения это не имеет. Для меня, у тебя никого не было. Я твой первый и единственный! И сегодня я тебе это докажу…

Тщеславие иных мужчин простирается от земли до небес, но они умеют доказать свою правоту. И делают это с такой же самоуверенностью, с какой обычно смотрят на окружающий их мир.

Вишнар больше не торопился, и медленно мучал Калину своими ласками получая от этого дополнительное удовольствие. Когда она уже не могла сопротивляться, и готова была на все, лишь бы он остановил пытку, мужчина начинал приказывать, мягко, но властно, что она должна сделать для него и общего их удовольствия. Но Калина сопротивлялась, и ему и себе. Пару раз она пыталась сползти с кровати, но Вишнар со смехом ловил ее и втягивал на бесконечно большое ложе. Один раз он забросил ее обратно.

— Я привяжу тебя, девчонка, если еще раз убежишь! — пригрозил государь, преувеличено строго и тут же лукаво уточнил: — Или ты именно этого и добиваешься?

— Разве тебе со мной плохо? — шептали его губы в момент передышки.

— Я тебе этого не прощу, — обещала она устало.

— Не прощай. Мне не нужно твое прощение. Только руки и губы, и сладкое тело в моей полной власти…

— Не будет у тебя полной власти надо мной, — вертела она головой и закрывала лицо руками, скрываясь от его губ, которые снова искали ее.

— Она у меня уже есть, глупая. Отныне мои руки — твое небо. Мое тело будет землей. Губы мои станут тебе солнцем, женщина. А неутолимое желание станет твоим вторым божеством.

— А какое же божество будет у меня первым? — устало спросила она.

— Моя налитая кровью плоть… — шепнул он, снова накрывая ее тело своим. — Это твое милосердное и карающее божество. Я твой бог, женщина! Прими меня в свой храм…