Анна Водолей - Продаться демону (СИ)

— Зари-ин, — протянула я на одной ноте. Тишина в ответ. — Зарин!

Самое неприятное, что я не могла определить природу вмешательства. Совсем не понимаю, на что сделано воздействие.

Дяди не было в доме. На кухонном столе сиротливо лежала записка: «Я попробую все уладить!».

Веры в действия родственника было мало, за много лет он зарекомендовал себя исключительно в качестве ненадежного типа, который скорее испортит маслом кашу, чем действительно решит проблему. С детства я привыкла рассчитывать только на себя или на маму. Что там попробует уладить дядя — это его сложности, а я пойду к целителям.

Быстро переодевшись и почистив зубы, вылетела из дома. До госпиталя было рукой подать, городок маленький. Я шла, встречала по пути знакомых, здоровалась и торопилась к виднеющемуся кирпичному зданию.

Молоденькая девушка в длинном белом халате и красном фартучке гордо сидела за столом и заполняла карточки. Новенькая, может быть, практикантка.

— Извините, мне бы к целителю, — неуверенно промямлила я.

— Какое направление? — не отвлекаясь от дел, спросила девушка.

— Порча, наверное.

— Второй этаж, кабинет двадцать.

Госпиталь я знала наизусть, мама меня сюда водила с самого детства. Поднялась по боковой лестнице, отстояла небольшую очередь и попала в белый кабинет с выцветшим зеленым полом.

— Так-так, садитесь. На что жалуемся? — целитель поднял на меня глаза поверх очков-половинок. — О, Лика, добрый-добрый. Что случилось?

— Здравствуйте, — я присела на жесткий стул перед целителем. Сколько лет сюда хожу, а имя его запомнить не могу. — Не пойму, что на меня повесили. Порчу? Посмотрите, пожалуйста.

— Так-так, — задумчиво проговорил старый целитель, вставая напротив. — Так-так, — повторил траурно. — Где тебя так угораздило?

Мне ничего не оставалось, кроме как пожать плечами. Я пока не понимала, стоил ли сдавать Зарина с потрохами или все не так страшно.

— А мама знает?

— При чем здесь мама? — растерялась я. — Как лечить будем?

— Никак, — он сел на свой стул и снял очки. — Не лечится. Не мной, по крайней мере. Нет никакой порчи, исключительно влияние черной магии на генетическом материале, похоже. Привязка глубокая. Ее надо извлечь, но это может сделать только мастер высокого уровня.

Но как? Как Зарин мог сотворить такое?

— Если ты знаешь, кто это сделал — убеди снять. Не знаешь — не теряй времени, садись в поезд и езжай скорее в Университет. Беги к ректору, к декану. Они поднимут связи, и, может быть, успеют вытащить.

— В смысле «успеют»? — уцепилась за страшное слово. Я пока слабо понимала, что за диагноз мне поставили. Чувство жалости к себе несчастной просыпалось постепенно.

— Эта привязка сжирает твою энергию. Скоро от ауры ничего не останется. Лика, да не сиди же ты. Не смогу помочь. Иди быстрее! Беги!

Я, как ошпаренная подскочила и понеслась на выход, по пути соображая. До дома добежала, не помня себя. Быстро покидала малочисленные вещи в сумку, взяла денег из маминой заначки и побежала на станцию.

Страшно? Мне было ужасно страшно. Хотелось поплакать, лечь спать, проснуться и обнаружить, что происходящее — дурной сон. И лучше не со мной в главной роли.

— Через пять минут отправка, — гнусаво сообщила билетерша и оторвала билетик. Я пыталась отдышаться от быстрого бега. В голове шумело и кололо бок.

Я вошла в поезд и прислонилась к стенке тамбура, приходя в себя.

— Лика, — кричал Зарин. — Я еле тебя догнал.

Дядя от бега стал багровым, ему пришлось расстегнуть мокрую рубашку.

— У меня ничего не вышло. Они оказались аннулировать сделку.

— Кто «они»?! — взмолилась я. — Что ты натворил? Ты понимаешь, что я могу умереть?

— Я не знаю, это вышло внезапно. Они обставили как шутку.

— Подробнее, — чуть не плакала я. От истерики удерживал только шок. — С деталями. Кто? Когда? Где?

— В игорном доме, — с ужимками, достойными скромной девицы, уличенной в разврате, сдался он. — Хозяева пошутили, что готовы все простить в обмен на душу красавицы. Мы все посмеялись, что это было бы здорово и легко. А они говорят, племянница-то у тебя, красивая, наверное. Конечно, говорю, красивая, — захныкал дядя. — И кулон им, значит, показываю, — он пощупал шею, где раньше висела цепочка с моим портретом, — а там еще твой локон детский, который Мирка срезала при первой стрижке, — хныканье перешло в слезы.

— Это невозможно, — прошептала я, ситуация, наконец, доходила до мозга. — А дальше?

— А дальше они взяли кулон, а из-за шиворота хозяина возьми да появись облако с глазами хищника. Оно-то и заглотило кулон. Все очень быстро произошло. И хозяин довольный говорит, что сделка состоялась.

— Мамочки, — я почувствовала, как щеки обдало огнем. Слезы были слишком горячими по заледеневшей коже. Поезд тронулся.

— Лика, прости меня, — Зарин шел за поездом, заглядывая в мои глаза, пока скорость состава еще была маленькой. — Я не знаю, как так вышло. Прости меня, пожалуйста.

— Простить? — всхлипнула я. — Да я умру завтра. И чтоб ты знал — из-за тебя!

Я не смотрела, как Зарин опустился на перрон, роняя лицо в руки. Мы отъехали, служащий в поезде закрыл дверь, печально оглядев меня. Жалеет. Прошла в вагон и села у окна, упершись лбом в толстое подрагивающее стекло. Только бы успеть.

Как только приедем — сразу к декану побегу. Я у него не в любимчиках, но отказать ученице не должен, не в таком положении.

«А вот мама бы знала, что делать», — уныло подумала я и отключилась.

Сквозь сон чувствовала, как начался жар, заломило кости, в ушах поселился тонкий писк. Спать было неудобно, жестко, но проснуться было еще сложнее.

— Приехали, — затормошила меня незнакомая женщина. Дождалась, когда я открою глаза и направилась на выход.

Похоже, у меня поднялась температура. Сознание плавало, как в киселе. Я стянула с полки сумку и поплелась к дверям. Надо было бежать, торопиться. Однако сил хватало ровно на то, чтобы заставлять себя передвигать ноги. Вот бы не подумала, что умирать так неприятно. Движения людей казались замедленными, а голоса — громкими. Собственное же тело обратилось в подтопленное желе.

Все мысли сводятся к еде. Это потому что я ничего не ела. И не поспала толком. Надо поспать. Вот тут. Хорошая лавочка и дворик тихий. Я только прилягу, а то не дойду. Всего лишь передохну пару минуточек. Сумка под головой заменит подушку.

Меня качали волны. Мокрые и крутые. Постепенно звук волн трансформировался в стук каблуков по мостовой, а ощущение влаги сменилось прохладным ветром.

— Ты кто? — поднять голову и понять, что за личность и куда меня несет, было слишком сложно. Пахло вкусно и смутно знакомо.

— Молчи пока, — и голос знакомый. Но память плохо ищет ассоциации. Совсем не ищет.