Ирина Сорока - Ведьмина диета (СИ)

— Выпускай его скорее пока, мама не пришла, — оглядываясь по сторонам, поторопил князь. — Хотя можем и подождать, у меня еще зеленых шкур в трофеях не водилось.

— Вот еще, ценным зверьем разбрасываться, — фыркнула в ответ да к коню своему направилась. Старый мерин обнюхал недовольно урчащее кошачье тельце, но возражать против нового пассажира не стал. Вот вам и еще одна странность. Где это видано, чтобы неприученная лошадь спокойно на хищников реагировала.

— Ой, какой хорошенький, — хлопнула в ладоши от восторга царевна.

— Ты его с собой взять собралась? — одновременно с ней спросил князь.

Еремей с Забавой к моим выходкам привычные только весело переглядывались друг с дружкой. Может сладиться, что у них? Вон как понимают с одного взгляда.

— Нет тут других рысей, кабы были, оставила.

— Почему?

— Потому что ненашенский он. Неправильный…

Со всех сторон с вопросами полезли, но как тут объяснишь? Ведь не только в цвете дело. Природа у него другая, сама суть не та. Это любая лесная ведьма сказать может или, например, леший. А обычным людям все одно. Они мелочей не замечают.

Залезла в седло да пришпорила коня. Время все объяснит да по своим местам расставит.

— Глаш, а Глаш, — догнал-таки меня князь. — Что не так?

— Не знаю, но боязно что-то мне. Будто беда приближается, а я ей навстречу мчусь. Думаешь, люди твои только из-за таких зверят дома побросали? Нет, они тоже чувствуют, только сделать ничего не могут, вот и бегут, куда глаза глядят.

Князь кивнул и так до самой столицы ни слова не сказал, только все время рядом держался, словно из-за каждого куста беду ждал.

Столицу Зареченского княжества мы только на вечерней зорьке увидели. Раскинулся по склонам холмов Озерск, сверкая и переливаясь всеми цветами словно бусы красавицы. Вот резные треугольники крыш с золотисто-красными в лучах заходящего солнца петушками, избы поскромнее утопающие в зелени и цветах, башенки смотровых, да пожарников и словно обручальное кольцо городская стена.

Весть о княжьем возвращении, словно ветер разнеслась по городу. И кто столь глазастым-то оказался? Теперь из каждого окошка высовывались любопытные лица. Многие выбегали на улицу со слезами счастья на глазах, приветственными криками, просьбами… может, было что-то еще, но в общем гомоне разобрать даже одну фразу целиком было сложно.

Княжеский терем находился в центре, сразу за широкой рекой, по ту сторону, которого отстал обычный люд. Кто же в государевы хоромы всех подряд пускать будет?

На площади перед крыльцом кто только не собрался и дружинники и бояре, даже княгиня, от нетерпения заламывая руки, ждала. Только Ольгред коснулся земли, как кинулась к нему, обняла, да не стесняясь, расцеловала в обе щеки.

— Сынок…

— Матушка…

И столько в этих двух словах, что не передать никакими другими. Здесь и тоска по родному существу, и радость встречи, и надежда… и много еще чего, тайного, только им одним ведомого.

— Приехал.

Гред склонил голову.

— Да не один.

Мы уж все спешились, коней увели расторопные конюхи, только приблизиться никто не решался. Негоже мешать в такой момент.

Княгиня посмотрела сначала на меня, потом на сестрицу и тяжело вздохнула.

— Ну и зачем ты обоих притащил? Я же тебе сразу сказала, которую надобно.

— Так надо.

Неловко-то как.

— А мы вам это… подарочек привезли, — с видом примерной девочки сказала я и протянула зеленый комочек, уютно спящий на руках.

— Это что?

— Рысь.

Княгиня недоуменно посмотрела на малыша.

— Лучше себе оставь — пригодиться, — и так она это сказала, что поняла, мне, в самом деле, нужнее.

И тут Лизка не выдержала, что ее персоне никто внимания не уделил.

— Матушка! Как я рада! Скорей бы породниться, будем вместе подушки вышивать, схемами делиться. Вы ведь любите, правда? Скорее бы породниться!

Попробовала с объятьями полезть, да княгиня ловко увернулась, чуть-чуть наморщив свой аккуратненький носик. Об этом она всю жизнь мечтала. Сразу видно.

От стыда залилась румянцем. Неужели сестрицу самым простым правилам не учили поведения?

— Стой тихо, а то еще пауков позову, — тихо, зашипела гусыней на нее.

— Так это ты!

Пристально посмотрела на царевну, пытаясь взглядом объяснить возможные последствия. Дошло. Замолчала. Княгиня с неодобрением наблюдала за нами, брови сведены, да взгляд тяжелым стал.

— Настя!

Тут же подскочила девица в зеленом сарафане, с вышитой птицами лентой в волосах.

— Чего изволите, княгинюшка?

— Проводи гостей да накорми, да в баньке попарь. А нам с тобой, сынок, разговор долгий предстоит, негоже спутников твоих утомлять.

Я, может, не против еще помучиться, надо же узнать, что в княжестве делается, но покорно за провожатой пошла. Время еще терпит, а им и в самом деле после разлуки долгой есть о чем поговорить.

Провели нас в людскую. Длинные дубовые столы, в три ряда стоят, чисто выскоблены, да полы каменные подметены.

— Это что же, я есть вместе с крестьянами должна? — наморщила носик сестрица.

— Не ешь. Вон в сторонке постой пока, — покорно согласилась, усаживаясь на ближайшую лавку, — у вас в людской тараканы по столам бегают, тебе, наверное, не привычно?

— Нету, такого! — от души возмутилась Лизка.

— Есть, сама видела, — равнодушно ответила, устраивая рядом с собою рысенка. Охта недовольно кося глазом, уселась на маленькое окошко под потолком. Ворона она спокойно приняла или всему виной, что не я купила?

— Когда это было? — сама не замечая, что делает, царевна подскочила ко мне, да и уселась рядом.

— Давно, — приезжали мы как-то с мамой в столицу, царя лечить. Маленькая была, многого не понимала…

— Так-то до Захара еще, наверное. Он как поваром стал, заморские штучки выписал, они всех насекомых и крыс перевели.

— Противомышин? — к нам с тяжелым подносом подошла Настя. Еремей тут же всунулся помогать.

— Да, кажется, так. Им фигу возле каждого входа рисуешь, и недели не пройдет, как всякая гадость исчезает.

— Точно, отличное средство, только у меня фига никак не выходит. Научишь?

— Хорошо, только ночью, чтобы никто не видел, а то мне нельзя со слугами водиться. Царевна.

— А эти?

— Свои, не проболтаются.

Забава фыркнула, так что во все стороны полетели капельки молока.

— Осторожнее, надо, — беззлобно проворчала сестрица.

Забыв про золотистую кашу в своей тарелке, во все глаза смотрела на царевну. Подменили, что ли? Или только я хамского обращения удостоилась?

Искупали нас в знатной бане, одежду новенькую, да чистенькую выдали, от нее до сих пор шел слабый запах пыли смешанный с лавандой, видать долго в сундуках пролежали, а потом проводили в отдельные опочивальни с мягкими, пуховыми перинами, да чуть жестковатыми от крахмала простынями.