Виктория Токарева - Маша и Феликс

Однажды утром Феликс встал и начал собирать рюкзак.

— Ты куда? — спросила Маша.

— К Нине, — ответил Феликс. — На дачу.

— Надолго?

— Не знаю.

— Тогда возьми деньги.

Маша вынесла ему весь семейный бюджет. Она не хотела, чтобы Феликс ел прокурорские обеды.

— А вы? — растерялся Феликс.

— Я выкручусь, — пообещала Маша.

Ей в голову не приходило, что у Феликса могут быть иные задачи, кроме творческих.

Феликс ехал на электричке, потом шёл пешком и оказался в посёлке, где жила Нина. Номера дома и улицу он не знал. И, как чеховский герой из «Дамы с собачкой», — выяснял: где тут дача главного прокурора. Ему доказали высокий сплошной забор. Он стоял перед забором. Залаяла собака, но не шпиц, как у Чехова, а бультерьер, собака-людоед.

Вышла Нина — загорелая, в шортах. Не удивилась, как будто ждала. Потом пошла к отцу и сказала, что Феликс будет жить у них в доме, в гостевой комнате.

— Кого ты из меня делаешь? — спросил прокурор.

— Я его люблю, — коротко объяснила Нина.

Отец разрешил.

Феликс поселился как жених. Было очевидно, что без серьёзных намерений он не посмел бы поселиться в сердце семьи хозяина края.

Феликс вставал рано, уходил на рыбалку. Приносил большой улов.

В летней кухне качался пол. Феликс переменил лаги и перестелил пол.

Ночью они с Ниной купались под низкими южными звёздами. Какое это было счастье…

Однажды утром Нина сказала:

— Отец хочет с тобой поговорить. Поднимись к нему в кабинет.

Феликс испугался. Он понял, что его вызывают на ковёр. Это тебе не Дина и Зина в проёме между дверьми.

Придётся отвечать. Но возможен и другой вариант: ему покажут своё место и отберут Нину. Кто он? Нищий творец. И кто она? Принцесса, захотевшая поиграть в простую девчонку. Как в итальянском фильме.

Прокурор сидел в просторном кабинете, за просторным столом и сам был просторный, очень русский, мужиковатый. Смотрел профессионально-пристально.

Феликсу показалось, что ещё пять минут, и на него наденут наручники.

— Я знаю, что вы женаты и у вас сын, — коротко и ясно проговорил прокурор.

Феликс молчал. Все было правдой.

— Я не хочу, чтобы моя дочь путалась с женатым Человеком.

Феликс молчал. Он бы тоже не хотел, будь он на месте прокурора.

— Я не возражаю, если вы войдёте в нашу семью. Я вам помогу. У вас будет зелёная улица.

Феликс не понял, что такое зелёная улица. Поднял глаза.

— Я вас не покупаю. — объяснил прокурор. — Просто я больше всего в жизни люблю мою дочь.

— Я тоже люблю вашу дочь, — отозвался Феликс. И это было единственное, что он сказал.

Его любовь к Нине была совершенно другой, чем к Маше. Машу он любил сверху вниз, снисходя. А Нину — снизу вверх, возвышаясь.

Вечером они сидели у моря. Феликс сказал:

— Опомнись. Я — одесская фарца.

— Нет… — тихо ответила Нина.

— Если хочешь, я разведусь и мы поженимся…

Нина заплакала, от счастья и от стыда за своё счастье. Феликс тоже заплакал от торжественности минуты.

Но вдруг вспомнил про капитана.

— А где капитан? — спросил он.

— В дальнем плаванье.

— В каком смысле?

— В прямом. Он же капитан.

— А он вернётся?

— А нам-то что?

— Пусть возвращается. Или тонет. Это уже его судьба, которая не имеет к нам никакого отношения. Все прошлое должно быть отринуто. Начинается новая жизнь, как новое кино со своим сценарием.

Феликс приехал в Одессу и, прежде чем явиться домой, завернул на базар, купил разной еды. Все же он ехал домой.

Когда открыл дверь и вошёл — увидел Машу, лежащую посреди комнаты, совершенно пьяную.

Его не было десять дней, и все эти десять дней она пила и не ходила на работу. Ребёнок топтался вокруг матери и не знал, что ему делать. Все это время он питался хлебом и водой. Как в тюрьме.

Феликс застыл. Как она узнала? Ей сказали? Или она почувствовала?

Феликс увидел фотографии киногруппы, разбросанные по столу. Фотограф, работавший на картине, снимал рабочие моменты, жанровые сцены из жизни группы и даже заключительный банкет. На всех фотографиях Феликс смотрел на Нину, а Нина на Феликса и между ними протянут невидимый провод под напряжением. Даже посторонний-глаз видел это напряжение, именуемое СТРАСТЬ.

Маша все поняла. И вит реакция. Она глушит себя до полного бесчувствия, потому что если что-то почувствует, умрёт от боли. Водка вместо наркоза. А Феликс — хирург. Он приехал, чтобы вырезать её душу. И при этом хочет, чтобы операция прошла без последствий.

Валик подошёл к отцу и поднял к нему бледное личико.

— Папа! — тихо воскликнул он. — Ну сделай что-нибудь. Я больше не могу…

Феликс оттащил Машу в ванную с холодной-водой.

Потом накормил Валика. Он ел, глядя вниз. В его маленьком мозгу крутились какие-то тяжёлые мысли.

Маша очнулась, но есть не стала. Феликс уложил её спать. Впервые за десять дней она спала на кровати. Маша ни о чем не спрашивала. У неё не было сил, чтобы думать и чувствовать.

Ночью Феликс почувствовал, что умирает. У него млело сердце и казалось: сейчас остановится. Холодели руки и ноги.

Он вызвал «скорую помощь». Его отвезли в больницу, и он, таким образом, скрылся от обеих женщин.

Феликс попросил врача, чтобы к нему никого не пускали. Врач тоже предпочитал покой для своего пациента.

У Феликса была плохая электрокардиограмма: предынфарктное состояние.

В эти дни ко мне позвонила Валя Нестерова. Она дружила со многими одесситами, и с Ниной в том числе. Я поняла, что это звонок-разведка.

Нина хотела что-то понять и засылала разведчиков.

— Привет, — поздоровалась Валя. — Ну как ты поживаешь?

— Тебя ведь не я интересую, — отозвалась я.

Валя замолчала. Напряглась.

— Он соскочит, — сказала я.

— Откуда ты знаешь?

— Я знаю Феликса.

— Он сделал предложение. Поехал разводиться. И пропал с концами.

— Это называется: сбежал через клозет, — подытожила я.

Валя тяжело замолчала. Она понимала; ей придётся нести плохую весть в дом прокурора.

— А ты как поживаешь? — спросила Валя. Ей было неудобно сразу прощаться.

— Как всегда, — ответила я.

Я всегда жила примерно одинаково. Работала. И чего-то ждала.

Феликс вышел из больницы и через полгода уехал в Германию. По программе Коля. Гельмут Коль — рослый и корпулентный человек, оказался крупным во всех отношениях. Он решил хотя бы частично искупить вину немцев перед евреями.

Вот тут сгодился папаша Феликса — Илья Израйлевич. Сгодились его отчество и национальность. Хоть какая-то польза от человека. И как оказалось, — не малая.

Феликс и его семья поселились в красивейшем городе Мюнхен — столице Баварии, неподалёку от пивной, где Гитлер начинал свою карьеру.