Джеки Эшенден - Лекарство для разбитого сердца [litres]

– Что с ним не так? – мягко спросила Матильда, осторожно коснувшись пальчиками шелковой ткани.

Энцо поднялся с дивана и подошел к ней.

– Оно слишком простое, – мрачно бросил он, обойдя вокруг Матильды и рассматривая платье со всех сторон. – Оно подойдет для обычной свадьбы, но не для нашей.

Ему совсем не понравилось простенькое платье из шелка цвета слоновой кости без всякой отделки. Нет, этот наряд явно не годился для свадебной церемонии, которую он планировал.

Последние несколько недель после приема в честь их помолвки Энцо посвятил организации пышного торжества. Он хотел, чтобы они с Матильдой поженились на острове, на террасе его виллы, в присутствии множества важных гостей и приглашенных журналистов.

В конце концов, это была королевская свадьба.

И невесте надлежало появиться в платье, достойном королевы.

– Ладно, – потупив взгляд, кивнула Матильда. – Если тебе не нравится, я переоденусь.

Энцо замер и посмотрел на ее отражение в зеркале. Что-то в ее голосе насторожило его. Она стояла, опустив руки, и смотрела в пол, поджав губы.

– Тебе нравится это платье? – спросил он, испытывая необъяснимое напряжение. – Если да, так и скажи.

– Если оно не подходит, значит, не подходит, – безучастно ответила она. – Я могу примерить другое.

Ее уступчивость насторожила Энцо еще больше. Ему не понравилось, как она произнесла эти слова. В них было столько… покорности.

«Никого не напоминает тебе?»

Он чуть не задохнулся от напряжения.

Конечно, напоминало. Матильда вела себя сейчас в точности так, как его мать, когда пыталась успокоить отца.

Энцо стало дурно.

Он посмотрел на дизайнера, стоявшего на коленях у ног Матильды.

– Пожалуйста, мне нужно переговорить с моей невестой. Наедине.

Женщина кивнула и поднялась на ноги.

– Конечно, мистер Кардинали.

После ее ухода в шикарной примерочной с ее дорогущим ковром на полу воцарилась гнетущая тишина.

– Если тебе не нравится платье, ты не обязана надевать его, – заявил Энцо, сжав руки в кулаки и спрятав их в карманы. – Выбери другое.

– Ты сказал, что оно ничем не примечательное. А я знаю, что ты не хочешь, чтобы я была на свадьбе в простом платье. – Она посмотрела на него с пониманием, которого он не ждал от нее. – Энцо, я знаю, как это важно для тебя.

Она пыталась задобрить его, вот что она делала. Уступала ему, точно так же, как всегда делала мать по отношению к отцу. Словно ее собственные желания не представляли собой никакой ценности. Но опять-таки, в случае с его отцом так оно и было.

Того всегда больше интересовала власть, которой он однажды обладал, а потом потерял.

«Эгоистичный. В точности как ты сам».

По спине у него пополз холодок.

Да, мать не ошиблась насчет его. Он, в самом деле, был сыном своего отца. Эгоистичным и несгибаемым, но почему бы и нет?

Он никогда не получал от отца того, в чем нуждался, потому что тот никогда не был заинтересован в своем сыне. Мать, та, по крайней мере, была честной. Она прямо заявила, что ей ничего не надо от Энцо, и исчезла из его жизни, ясно дав понять, что он от нее тоже ничего не получит.

И он усвоил, что нужно самому добиваться желаемого. Так он и делал. Благодаря эгоизму, который двигал им, он построил свою компанию, свое собственное королевство.

А сейчас занялся строительством семьи.

«За счет Матильды».

У него перехватило дыхание, когда он вспомнил ее в тот вечер в библиотеке во время торжественного приема по случаю их помолвки. То, как она держала его лицо в своих ладонях и говорила, что он ей нужен таким, как он есть. И Энцо чувствовал, как сжимается его сердце, когда смотрел в ее глаза. Матильда говорила искренне каждое слово.

Прежде ему никто не говорил таких вещей. Никто не смотрел на него так, как она, и не принимал его таким, как он есть, со всеми его недостатками – а их было так много.

И она ничего не потребовала взамен. Вообще ничего не просила у него.

В ней не было ни капли эгоизма.

Поэтому он жестко овладел ею там, у книжного шкафа, простой дар ее принятия высвободил внутри его что-то такое, что он никак не мог обуздать. Энцо думал, что в знак благодарности ему просто хотелось доставить ей удовольствие, но тут было кое-что еще. Внутри его разрасталась какая-то потребность. Нужда. Он не понимал, чего хочет от Матильды, но в тот момент даже физического наслаждения казалось недостаточно, хотя он пообещал ей обратное.

Энцо знал, что ей нравится это платье, и она была в нем такой отчаянно красивой, что у него замирало сердце.

На первый взгляд, наряд казался довольно скромным с его высоким декольте, и в шелке цвета слоновой кости кожа Матильды буквально сияла, а ее рыжие локоны, рассыпавшиеся по ее плечам, казались языками пламени. Но сзади платье было не таким целомудренным, потому что его вырез опускался почти до округлостей ее восхитительных ягодиц, выставляя напоказ ее изящную спинку.

В этом наряде Матильда не нуждалась в украшениях.

Потому что была умопомрачительной сама по себе.

«Так почему ты пытаешься превратить ее в свой трофей?»

– Ты сногсшибательная, – чуть хрипловато сказал Энцо. – Самая красивая из всех, кого я когда-либо видел.

Она захлопала ресницами, словно его слова застали ее врасплох, а потом развернулась к нему лицом. На ее щечках красовался очаровательный румянец, а ее глаза сияли.

– Но, Энцо, я думала…

– Это платье будет самым лучшим выбором.

– Почему? – удивленно свела брови Матильда.

– Потому, что оно нравится тебе. Потому, что ты прекрасна в нем. И потому, что мне не нужна показная пышность.

Ему нужна была она одна.

Энцо казалось, что его сердце зажали в тиски.

Он не хотел нуждаться в Матильде. Не хотел испытывать к ней какие-то чувства. Но это случилось. Она стала ему небезразличной. И он переживал за нее, потому что знал, что разрушит ее щедрую, великодушную натуру. Ведь он знал себя. Его мать была права – он оказался слишком похож на своего отца. Он был эгоистичным и заботился только о собственных интересах.

Под конец он довел мать до того, что она уехала, потому что хотел доказать ей, что алкоголь не сделает ее счастливой. Или трон. Или даже страна. Что они все вместе были одной семьей, и важнее этого нет ничего на свете.

Но мать разглядела истинную правду, скрывавшуюся за его оправданиями.

Энцо оторвали от родного дома, от всего, что он знал, и он отчаянно нуждался в поддержке, утешении и внимании.

Его не заботило счастье матери. Он думал только о собственном горе, поэтому даже не предполагал, что своими поступками может обидеть ее.

Энцо винил себя за то, что его семья развалилась.

И он боялся, что с Матильдой и Саймоном произойдет то же самое.