Элла Хэйс - Замуж со второй попытки

— Я не могу держаться от тебя на расстоянии. Прости меня!

А затем его губы прижались к ее губам.

И снова Кормак нарушил обещания, которые сам себе дал, но что он мог поделать? Невозможно было не поцеловать Миллу снова. А затем он испугался, потому что впустить ее в свое сердце означало отпустить Дункана, двигаться по жизни дальше, любить, смеяться, улыбаться — делать все то, что теперь было недоступно погибшему другу.

Существует ли способ преодолеть чувство вины? Кормак должен был попробовать. Милла заставила его захотеть изменить свою жизнь. Они мчались на квадроцикле сквозь заросли вереска, и Кормаку нравилось чувствовать руки Миллы, которая, сидя позади, обнимала его, прижавшись теплой щекой к его спине. Кормак гадал, о чем она сейчас думает, и задавался вопросом, хочет ли она его так же отчаянно, как он хочет ее.

Когда они вошли в коттедж, тот был освещен зловещим светом от вспышек молний. Кормак ощутил смущение и странную тяжесть в ногах. Поцеловать Миллу было легко, но теперь, когда дело дошло до секса, Кормак, давненько в нем не практиковавшийся, решил действовать неспешно.

Он погладил лицо Миллы, нежно коснулся ее нижней губы большим пальцем.

— Вы дрожите.

— Я не просто дрожу, а трясусь от холода. — Милла посмотрела на лужу воды, которая успела уже натечь у их ног, и мягко улыбнулась. — Ждите здесь. Я принесу полотенце.

Когда она вышла из комнаты, Кормак подошел к дровяной печи и растопил ее. Он смотрел на языки пламени и думал о том, сможет ли Милла помочь ему, словно фениксу, снова возродиться из пепла.

Услышав ее шаги, он обернулся и потянулся за полотенцем в ее руке, но Милла, озорно блеснув глазами, отвела руку, подошла ближе и вытерла его лицо, голову, шею, руки. А затем Милла стянула с него мокрую футболку и бросила ее на пол.

Не отводя взгляда, Милла вытерла Кормаку грудь и живот, а он, закрыв глаза, наслаждался ее прикосновениями и думал: «Вот что такое — жизнь. Это когда ты ощущаешь прикосновение того, кого любишь».

Кормак открыл глаза и заявил:

— А теперь твоя очередь.

Он взял полотенце из рук Миллы, нежно поцеловал ее пальцы, затем медленно стянул с нее майку. Ее кожа была бледной, покрытой крошечными мурашками, напрягшиеся соски натянули кружево бюстгальтера.

Кормак провел пальцами по ее талии, снова взял полотенце и начал нежно вытирать живот, плечи и спину Миллы, пока не почувствовал тепло, исходящее от ее тела. Расстегнув заколку, он промокнул золотые волосы Миллы, затем отвел их в сторону и коснулся губами ее шеи.

Крепко прижавшись к Кормаку, Милла тихо вздохнула. Он сунул пальцы за пояс ее брюк.

— Надо бы их снять.

Она отступила назад и, глядя Кормаку в глаза, сняла брюки. Ему хотелось ласкать каждый дюйм ее прекрасного тела, но внезапно у него начала кружиться голова. Милла погладила его плечи, затем лицо и поцеловала Кормака. Ее губы были мягкими и сладкими, словно спелый фрукт, и Кормак жаждал погрузиться в наслаждение, которое они дарили. Но его, словно волна, угрожающая сбить с ног, накрыло странное чувство. Милла, почуяв неладное, отстранилась.

— Что не так, Кор? Я теряю тебя?

Комнату освещал лишь огонь, горящий в печке, но Кормак разглядел сомнение в глазах Миллы. Он обхватил ладонями ее лицо, провел большим пальцем по ее нижней губе и подумал: «Я должен разрешить себе снова стать счастливым. Милла подарит мне счастье».

Он наклонился, нежно ее поцеловал и прошептал:

— Нет, ты не теряешь меня. Я всего лишь подумал, что сейчас самое время подняться в спальню.

Проснувшись, Кормак увидел, что за окнами уже светит солнце. Рядом спала Милла. Ее золотые волосы разметались по подушке вокруг головы. В этот момент она была похожа на ангела. На мгновение ее губы зашевелились, словно в молитве, и Кормак почувствовал, как сердце переполняет странная эйфория. Милла тихо вздохнула, коснулась плеча Кормака теплой ладонью и снова погрузилась в свои сны.

Он вспомнил, как эта рука ласкала его всего несколько часов назад, и зажмурился, почувствовав вспышку желания. Убрав прядь волос с лица Миллы, Кормак задумался над тем, помогла ли Милла успокоиться его душе. Впервые за несколько месяцев его не посетили ночные кошмары. Он не проснулся в луже крови Дункана, яростно крича в темнеющее небо пустыни.

Кормак повернулся и взглянул на часы, стоящие на столике у кровати. Никто не будет расспрашивать его, где он был ночью, но лучше постараться проскользнуть домой до того, как все проснутся.

Словно почувствовав его намерение, Милла сжала пальцами его плечо и открыла сонные глаза.

— Останься.

Он придвинулся ближе и притянул ее к себе.

— Мне не хочется уходить, но я должен вернуться.

Она прижалась губами к его шее.

— Увидимся позже?

Кормак уткнулся губами в ее волосы.

— Никто не сможет мне в этом помешать.

Милла отстранилась и коснулась его рта.

— А это для меня в новинку…

Он рассмеялся.

— Что?

Она обвела пальцем контур его губ и озорно блеснула глазами.

— Эта улыбка. Она тебе идет. Ты должен улыбаться чаще.

— Ты сегодня рано встал! — удивилась Рози, войдя в кухню.

Она села за кухонный стол и завязала волосы резинкой.

Кормак вздохнул, так как надеялся позавтракать в одиночестве. Он достал вторую кружку из буфета.

— Ты тоже нынче ранняя пташка. Хочешь кофе?

Она кивнула.

— Я слишком нервничаю, чтобы спать. Столько всего нужно сделать, и мне кажется, что я непременно что‑то забуду.

Кормак покачал головой.

— Единственное, что действительно важно, — это чтобы твой жених явился на вашу свадьбу и, желательно, не опоздал. Все остальное — лишь декорация. — Он налил кофе в кружки, добавил молока.

Рози подняла бровь.

— Заявить дизайнеру, что «все остальное — лишь декорация», — это все равно, что размахивать красной тряпкой перед быком… Кстати, ты что‑то напеваешь себе под нос.

Кормак удивился.

— Правда? А я и не заметил.

Рози вздохнула.

— Я так давно не слышала, как ты поешь.

Он протянул ей кружку.

— Я репетирую церковные гимны. Считай это свадебным подарком: не смущать сестру плохим пением в день ее свадьбы — просто бесценно.

Роза сделала глоток кофе и насмешливо посмотрела на него.

— Ты еще и шутишь? Напеваешь и шутишь? Ты напоминаешь мне брата, который у меня когда‑то был…

На ее лице появилось тревожное выражение. Кормак насторожился.

— Ты не ужинал с нами два вечера подряд.

Его беспокойство усилилось.

— Ты был в этой же одежде вчера.

Теперь Рози внимательно изучала его лицо, и Кормак понял, что она не успокоится, пока не докопается до правды.

— Ты не побрился сегодня утром!

— Рози, не могла бы ты остановиться, пожалуйста? Я не хочу…