Нина Хитрикова - Наглый [СИ]

Слова гида долетали неразборчиво, обрывочно, но мне и не особенно важно было их услышать — я смотрела по сторонам, на живой город вокруг, укутанный в мокрый ноябрь, как в пуховое одеяло.

— А хотите, я проведу вам настоящую экскурсию? — Его лицо теперь выражает совсем другие чувства и эмоции: в нем легко читается надежда. — Она — кивок головы в сторону — прочитала пару учебников по истории и думает, что знает этот город. А я могу показать его настоящим. Питер — это… Питер. Его нужно прочувствовать, увидеть с другой стороны.

— Спасибо, Максим. Думаю, что это можно будет устроить, у нас ведь не каждый день экскурсии. Вот тогда и покажешь нам с ребятами такой город, каким ты его знаешь.

Я вижу, что в синих глазах расползается разочарование.

— Вы, как всегда, Юлия Сергеевна… — Он отстает на пару шагов и оказывается возле меня, заслонив собой дорогу, не дает пройти. Наклоняется и тихо произносит, выделяя жарким шепотом последнее слово — Я хочу показать его только тебе.

Меня от возмущения обдает и жаром и холодом одновременно — как в ледяную прорубь нырнула с головой. Я на секунду теряюсь с ответом, спасибо, что не сбиваюсь с шага.

— Вынуждена отказаться. И прошу не обращаться ко мне так фамильярно, я твой учитель, а не подружка. С ровесницами можешь общаться, как хочешь, а ко мне только по имени-отчеству. Все понятно?

— Скучная вы — и пошел в толпу одноклассников.

А потом началось шоу одного актера. Гордеев заставил своими каверзными вопросами покраснеть бедную девушку, постоянно вставлял свои едкие комментарии, обрывал гида на полуслове, не реагировал на мои замечания, и в итоге чуть не сорвал всю экскурсию.

Я уеду завтра — уже билет.

Там колонны — словно колпак кондитера.

Да, вот так — прожить восемнадцать лет.

И ни разу не видеть Питера.

Он громко с чувством скандирует стихи Полозковой (и откуда только их знает?) с видом победителя и кривоватой довольной улыбкой. Бедная девочка-гид смотрит на него подозрительно влажными глазами (все же он добился своего — испортил экскурсию), а девчонки и без того влюбленные в него по уши теперь смотрят на него с безумством щенячьего восторга.

— Максим, спасибо за интересное дополнение к замечательному рассказу Дарьи. А теперь у нас по расписанию обед. Давайте поблагодарим Дарью за интересную экскурсию и быстренько все возвращаемся к автобусу.

Я останавливаю девушку перед тем, как она собирается сесть в автобус. Хочу подбодрить и успокоить.

— Даша, экскурсия и правда была замечательная. На Максима не обращайте внимания, он всего лишь подросток, который хочет покрасоваться перед девочками.

— Я понимаю, но все равно обидно… я так готовилась. Еле устроилась на эту должность. Это моя первая экскурсия, а тут такое…

— А я думала, вы давно работаете гидом. — Я ободряюще улыбаюсь девушке и беру ее за предплечья, заставляю посмотреть мне в глаза. — Посмотрите на меня. У вас прекрасно все получается. Лучшего гида нам и не найти.

Девушка улыбается в ответ, и когда мы приезжаем к месту обеда, говорит уже уверенным голосом:

— Это место легендарно. Это не просто кафе, это Пышечная на Большой Конюшенной. Эта пышечная — пространство культурной ностальгии, официально защищенное «Красной книгой памятных мест» Петербурга, оно абсолютно вне классов и сословий: здесь бывают студенты и пенсионеры, бизнесмены и светский бомонд.

Пышки чуть ли не главный, после корюшки, гастробренд Петербурга — и их в промышленных масштабах с 1958 года едят именно в этом кафе, запивая бочковым кофе на сгущенном молоке. Секрет самих пышек — рецепт № 1095 из советского Сборника рецептур блюд и кулинарных изделий для предприятий общепита, который свято блюдут под надзором главного повара Евгении Петровны Александровой семидесяти восьми лет — в эту пышечную она пришла работать в год совершеннолетия [2] источник — http://www.sobaka.ru/bars/trends/45968 .

Пышки и кофе и правда оказались очень вкусными. После обеда мы пешком пошли гулять по Невскому. Максим больше не говорил ни слова. Запал красноречия и язвительности, видимо иссяк. Остальной класс вел себя спокойно — много и часто фотографировались, тихонько шутили. А за ужином я заметила странные переглядывания и увлеченную переписку. Все разошлись по номерам, пожелав мне спокойной ночи. А спустя час толпа чуть ли не на цыпочках кралась к черному ходу отеля.

— Ой! Юлия Сергеевна… — Охает и замирает Козина Оксана, первой заметив меня. В нее утыкаются, не успевшие вовремя остановится.

— Далеко собрались? — Я говорю это излишне спокойно, но замершие стайкой подростки прекрасно знают, что ничего хорошего им это не сулит.

— А мы это… — Пытается что-то сказать Смирнов, но тут же неловко замолкает.

— В магазин. — Продолжает за него Федотов.

— Вот прямо всей толпой? Один кто-то не мог сходить?

— Гулять. Мы идем гулять. — Гордеев, выставив грудь, шагает вперед из толпы. — Уже взрослые. Имеем право.

Он смотрит с вызовом, ожидая, что вот сейчас я начну их ругать.

— Конечно, имеете. И как взрослые люди могли и должны были сказать о том, что хотите пойти гулять, договориться со мной о времени и месте, вместо того, чтобы красться, как мыши. Я же совсем не против. Мы же всегда с вами дружили, разве нет? Еще как взрослые люди, осознающие все последствия своих поступков, должны были подумать, о том, что подставляете меня. О том, что я в ответе за каждого из вас перед вашими родителями и в случае чего — спрос будет с меня.

— То есть вы нам разрешаете? — Смотрят неверяще.

— Разрешаю. Но не сегодня. — Послышались недовольные вздохи. — Это вам вместо наказания. Мы пойдем с вами гулять завтра вечером. Вместе. А сейчас живо по номерам, иначе поездку придется сократить. ВЫ же не хотите завтра полететь домой?

— Нет. — дружным нестройным хором.

— Вот и договорились.

Стылое утро, обдуваемое северными колкими ветрами, обнимало кучку столпившихся у пристани галдящих подростков. Из-за сплошного серого покрывала тяжелых туч никак не могло пробиться тусклое северное солнце и разогнать влажный туман, стелящийся над водой пуховым покрывалом. Глубокие темные воды Невы неспешно несли пароходик под сводами мостов. Озябшие и укутавшиеся в тонкие пледы, дети пытались слушать гида и не замерзнуть тут же насмерть. Я так же, как и мои подопечные, пыталась слушать, но под дробный стук зубов получалось откровенно плохо. И едва экскурсия завершилась, мы дружно забрели в первую попавшуюся кофейню с наслаждением греть руки о невозможно-горячие бока чашек и прятать в них красные носы, вдыхая горький пар и жгучую жидкость. Постепенно отогреваясь, у детей на лицах появляются улыбки. И только Гордеев хмурый и задумчивый.