Мишель Смарт - Моя чужая женщина

Наташа подняла голову и, посмотрев ему прямо в глаза, произнесла:

– Пьета был геем.

Первое, что захотелось сделать Маттео, услышав эти слова, – рассмеяться. Это невозможно. Он знал его всю жизнь. Они были лучшими друзьями…

– Ты лжешь.

– Нет, – мягко возразила она, глядя на него с сочувствием. – Мне очень жаль, но это он лгал всем.

– Я не верю тебе, – отрезал Маттео. – Не знаю, зачем тебе выдумывать такое, но…

– Это правда, – прервала она его. – Мы не могли зачать ребенка обычным путем. Он не мог… сделать этого со мной.

Чувствуя, как у него подкашиваются ноги, Маттео опустился в ближайшее кресло.

– Если Пьета был геем, то почему никому не сказал? Зачем притворялся тем, кем не являлся?

– Ему с младенчества вбивали в голову, что он должен жениться и создать семью, чтобы продолжить род. Пьета никому не мог признаться, даже самому себе очень долгое время. Ты же сам знаешь правила династии – старший сын становится наследником, только если женат. Он рассматривал это как свою обязанность, как свой долг перед семьей.

– И ты знала об этом?

Наташа покачала головой и тоже присела в кресло.

– До свадьбы – нет. Я думала, Пьета старомоден и просто ждет, пока мы не обвенчаемся, прежде чем стать близкими в физическом плане…

– Подожди… Ваша помолвка продлилась шесть лет, и вы никогда не…

– Нет, мы только целовались. И, честно говоря, для меня это стало облегчением. – Наташа невольно поморщилась. – Пьета был красивым мужчиной, но я никогда не испытывала к нему такого влечения, как к тебе…

Его кузен, его лучший друг лгал ему всю жизнь. И Наташа тоже лгала. Хотя она прекрасно знала, как важна для него честность, как трудно ему было снова ей поверить.

– Почему ты не рассказала мне? – рявкнул Маттео.

– Я хотела защитить тебя. Мне пришлось скрывать правду. Ни ты, ни его мать, ни Франческа с Даниэлем не выдержали бы ее. Ведь вы все так любили его… Если бы они узнали… Только представь, что бы с ними произошло. Я сама чуть с ума не сошла, когда все открылось. Ведь я от всего отказалась ради Пьеты – от карьеры, от тебя, даже от собственных мыслей. Все мои надежды на будущее оказались разрушены. Я не могла позволить, чтобы и вы все через это прошли.

– Ответь мне, – произнес Маттео, чувствуя, что самообладание покидает его, – почему же ты не ушла от Пьеты?

– Куда бы я пошла? К родителям, которые и втянули меня в этот хаос? У меня не было ни денег, ни работы. Пьета даже продал квартиру, в которой я жила до замужества, чтобы я уж точно никуда не делась от него. Я находилась полностью в его власти. – Наташа устало закрыла глаза, ощущая боль и злость, исходившие от Маттео.

– Тогда какого черта ты согласилась на ребенка?

– Пьета пообещал, что после его рождения он даст мне свободу… Обещал развестись со мной и купить дом для меня и ребенка. Я понимала, что никогда не смогу больше довериться мужчине, но хотела стать матерью. Поэтому я не видела ничего плохого в том, чтобы посетить клинику репродуктивного здоровья и узнать все детали о процедуре. Это было за неделю до смерти Пьеты.

– Значит, ты согласилась на его уговоры.

– Нет. Когда мы вернулись в Пизу, он вел себя так, будто я уже согласилась. Я поняла, что ничего не изменилось и Пьета по-прежнему считает, что может заставить меня делать все, что он хочет. Но ураган на Кабалеросе помешал мне сообщить ему о том, что я против этой идеи. И я рада, что Пьета умер, пребывая в уверенности, что у нас с ним будет ребенок. Он ушел счастливым.

Спустившись на пол с кресла, Наташа присела у ног Маттео, положив руку ему на колено.

– Я понимаю, как непросто это осознать. Но, несмотря ни на что, Пьета был выдающимся юристом и филантропом. Он всегда поддерживал тебя и принял тебя в семью, когда ситуация в твоем доме стала невыносимой. Не забывай об этом.

– Не защищай его.

– Иногда Пьета вел себя со мной как гадкий манипулятор, но это не умаляет его положительных качеств. Жизнь не делится только на черное и белое. Он как никто достоин сочувствия.

Комната вдруг наполнилась смехом Маттео, раскатистым смехом, скрывавшим горечь.

– Пьета заставил тебя подыгрывать ему в этом жалком фарсе. И тебе его жаль?

– Да, потому что он не мог быть с мужчиной, которого любил. Он сам загнал себя в ловушку и не мог жить свободно, в гармонии со своей природой.

Маттео убрал ее руку с колена.

– Я был у тебя первым?

– Да, – вздохнула Наташа.

Не успела она и глазом моргнуть, как он вскочил с места и, пройдя к камину, одним резким движением руки смел с полки коллекцию английского фарфора.

– Я не мог простить себе, что мы оказались в одной постели после его похорон. Не мог простить себе, что у нас будет ребенок. И ты позволила мне жить с чувством вины, хотя у тебя имелось столько возможностей все мне рассказать! – неистовствовал Маттео.

– Прости меня, – умоляла его Наташа, вставая. – Мне казалось, я поступаю правильно…

– Ты поступила так, как лучше для тебя! Как и всегда, – обвиняющим тоном прошипел он.

– Как ты можешь так говорить? Если бы я поступала так, как лучше для меня, я бы восстала против воли родителей, отказала Пьете и вышла замуж за тебя.

– Не льсти себе. Рано или поздно я бы понял, что ты лгунья. У тебя никогда не хватает смелости говорить правду.

Она отпрянула от него, будто он ее ударил.

– Ты прав, – произнесла Наташа через несколько долгих мгновений, выпрямив спину. – Мне действительно не хватало смелости. Воспитание моих родителей сломило мою волю и уверенность в себе. Сначала я подчинялась их желаниям, а потом – желаниям Пьеты. Мне жаль, что я не рассказала тебе правду о своем браке, когда узнала о своей беременности. Но мне казалось, я поступаю правильно. Я хотела оградить тебя от страданий, потому что люблю тебя. И мне жаль, что семь лет назад мне не хватило храбрости отстоять свою свободу.

Маттео слушал ее, чувствуя, как разрастается тяжесть в его груди. Будто против его воли, ноги сами понесли его к ней. Через секунду его ладони уже нежно обхватили ее лицо. Он смахнул слезу с ее щеки и заглянул ей в глаза.

– Я всегда просил тебя об одном – будь честна со мной. – Его голос звучал тихо и спокойно. – Ты заставила меня снова тебе поверить. Но не захотела довериться мне и спасти меня от угрызений совести. Я подумывал даже над тем, чтобы в будущем сделать тебе предложение. То, что произошло между нами в Майами, было прекрасным и особенным. Но, как и твой брак, это всего лишь ложь и иллюзия.

– Не говори так, – почти беззвучно пролепетала сокрушенная Наташа.

– Теперь мы будем общаться только по вопросам, которые касаются нашего ребенка, – отрезал Маттео и твердым шагом направился к двери.

Когда он переступил порог, она схватила его за руку, заставив обернуться.