Яна Лаадикайне - Репетиция любви

— …Именно поэтому ты должен ее найти… — звучала у меня в ушах фраза деда, пока я спускался по лестнице после нашей с ним беседы. Да уж, никогда бы не подумал, что мой дед окажется таким романтиком. Когда он позвонил мне вчера вечером и сказал, что хочет серьезно со мной поговорить, я ожидал чего угодно, но только не этого. Хотя, надобно признаться, после первых минут нашего разговора я почувствовал некоторое облегчение: я-то было, грешным делом, подумал, что речь пойдет о моем беспутном образе жизни и все закончится нотациями. Однако назидания мне все же чаще всего давали отец или мать, но никак не дед. Мы с дедом большие друзья, хотя он у меня и строгий. Я бесконечно уважаю и люблю его.

Итак, вместо нотаций он усадил меня на старинный стул в огромной чопорной гостиной и стал рассказывать одну давнюю историю о своей старой любви. У меня было такое чувство, будто у моего уха с треском крутят затертую кинопленку времен братьев Люмьер, а краски в полутемной комнате вдруг словно выцвели и стали какими-то ржавыми, как на старых фотографиях, где какая-то пара в одежде девятнадцатого века в неестественной позе стоит перед объективом. Или это лучи солнца так преломлялись сквозь тяжелые красноватые портьеры?

Той дедовской любовью была некая Любушка, с которой они встречались год или два, еще до бабушки, а потом дед в силу определенных обстоятельств вынужден был порвать с ней, и их пути разошлись. Типичная мелодрама советских времен. «Любили» — «расстались» — «вечно помнили» и прочая дребедень. Слушая вполуха рассказ деда и попутно думая, куда повести сегодня свою новую знакомую, я никак не мог понять, к чему он клонит. Захотелось поделиться воспоминаниями? Однако для него это было крайне нетипично. В то время как другие старики обычно любят при случае «удариться в воспоминания», моему деду это было совершенно несвойственно. При встречах мы скорее разговаривали о моих делах, нежели о его прошлом или настоящем, причем дед всегда старался быть в курсе всех современных событий и даже слушал музыку, которую я приносил. Никогда, приходя в его дом, я не слышал, чтобы у него звучало что-то из времен его молодости. Он вообще чаще всего включал музыкальное радио, и даже не «Ностальжи», а «Европу плюс» или, скажем, «Авторадио».

Постепенно я начал понимать: дед собирается найти эту Любушку и встретиться с ней! И вероятно, ищет моей поддержки и одобрения. По крайней мере, таковым должно было быть типичное окончание вышеописанной мелодрамы. Я лихорадочно стал соображать, какой совет лучше ему дать, если таковой потребуется. Однако я, как всегда, недооценил своего деда. В середине разговора он обронил, что не хотел бы встречаться с этой своей Любушкой ни при каких обстоятельствах. Вот это поворот! Хотя я очень хорошо его понимал. Я бы в старости тоже вряд ли бы стал разыскивать свою первую несчастную школьную любовь, капризную блондинку Светочку. Все же, если признаться честно, до сих пор при воспоминании о ней у меня в груди просыпается какая-то ностальгия, и я тайком просматриваю Школьный альбом и думаю: а что, если бы… мы с ней случайно столкнулись на улице? Как бы я хотел увидеть ее изумленный взгляд! Я воображал, как удивилась бы она при виде меня: накачанные бицепсы, Стильная одежда, темные очки. Многие девушки говорили мне, что им весьма импонировала моя внешность: сочетание светлых волос, карих глаз, легкой щетины и ровного загара. В подростковые же годы я был весьма недоволен своей внешностью, меня раздражали моя впалая грудь, щепочки плеч и тоненькие ходули вместо ног. Лет в двадцать у меня в жизни был переломный период, связанный с поисками смысла жизни. На тот момент я вышел из кризиса, придя к выводу, что смысл в завоевании мира всеми способами, и прежде всего умом и телом. Я стал развивать и то, и другое. Я достаточно серьезно относился к учебе, потому что понимал, что работаю над собственным будущим, и одновременно упорно ходил в спортзал до тех пор, пока не нарастил заветные холмики мышц и не приобрел спортивную фигуру своей мечты. В связи с изменившейся внешностью ко мне заметно повысился интерес со стороны слабого пола, и я очертя голову бросился в амурные дела.

И хотя с тех пор у меня были девушки гораздо эффектнее и во всех отношениях лучше Светочки, она до сих пор волновала меня. Наверное, потому, что мне не удалось тогда поставить точку в наших отношениях, так как я был зеленым юнцом и хлюпком. Временами мне хотелось вернуться назад, закончить тот старый эпизод и снова возвратиться в настоящее. Однако, будь мне лет семьдесят, как сейчас моему деду, я бы точно не захотел встречаться со Светочкой. Не знаю, что больше бы меня останавливало: страх, что она увидит меня старым и полысевшим (тогда это было бы равносильно возвращению к тому юношескому периоду, когда я чувствовал себя крайне неуверенно из-за своей собственной внешности) или же нежелание увидеть ее саму поблекшей и морщинистой, что разрушило бы нежный образ нимфетки, который царил в моей душе и сердце. Не могу сказать точно, какая из этих двух причин на самом деле двигала моим дедом, однако объяснил он это второй из них:

— Хочу увидеть Любушку такой, какой она была в молодости, в то время, когда я был в нее влюблен…

…именно поэтому ты должен найти ее внучку, Киру.

Не дав мне оправиться от изумления, дед стал сыпать информацией, которая могла бы помочь в поисках: старый адрес, телефон… Он застал меня врасплох посреди моих судорожных попыток вспомнить, как же все-таки звали мою новую знакомую, которую я собирался сегодня куда-то вести (ведь надо же было как-то позвать ее к телефону, когда я буду звонить ей сегодня вечером!). И хотя я не совсем еще понимал, зачем все это нужно деду и как я с этим справлюсь, в глубине души я уже знал, что сделаю то, о чем он меня просит.

— Ок, дека. — Положил я руку ему на плечо и встал со стула. — Не будем терять время и приступим к поискам таинственной Киры. — Я знал, что дед любил это свойство моей натуры: все мои друзья и родственники могли рассчитывать на меня при любых обстоятельствах, я считал своим долгом сделать для них все, что в моих силах. Это был мой внутренний кодекс чести.

Однако, хотя я и пообещал деду сделать все от меня зависящее, чувства относительно задания, которое он мне дал, у меня были поистине противоречивые. С одной стороны, вся эта затея казалась мне старческой и глупой, но с другой — в очередной раз вызвала во мне восхищение дедом и его нетипичным подходом к жизненным ситуациям. Позже я понял, что эта черта деда — быть не как все и поступать эксцентрично — проявилась в нем только к старости, как раз к тому времени, когда я начинал более или менее постигать законы жизненной философии: возможно, прожив свою жизнь согласно социальным нормам, дед, наконец, взбунтовался и теперь изо всех сил старался наверстать упущенное.