Наталья Черемина - Все не так

В один из обычных рабочих дней Санька сидела в своем кабинете, закопанная в бумагах по самые уши, одной рукой держа трубку внутреннего телефона и ругаясь с главбухом, а другой нервно набирая в который раз номер мужа. Чертов абонент был недоступен, а Санька хотела напомнить про лекарства для опять заболевшей дочки, которые он должен купить по дороге. В самый критический, неподходящий, нелепый момент дверь кабинета отворилась и вошел… Валера. Аккуратно закрыл ее за собой, сел в кресло напротив Саньки, положил ногу на ногу и с улыбкой уставился на нее своими ясными глазами.

Недавно Валера справил тридцать третий день рождения и, как это часто бывает с мужчинами в его возрасте, задумался над своей жизнью. Окинул взглядом, разложил по полочкам, оценил и приуныл. За последние пять лет, с того момента, как он расстался с Артуром и предпочел непыльное место банковского клерка отчаянной борьбе за выживание, в его жизни абсолютно ничего не поменялось. Он продолжал работать начальником юротдела все в том же банке, жить все в той же мансарде, ездить на уже не новой А-6. Зарплата, конечно, росла, но отнюдь не вровень с ценами, и поэтому в последнее время он стал все чаще отказывать себе в некоторых прихотях: непременном курорте два раза в год, постоянном пополнении музыкальной коллекции и шопинге в Европе. С недавних пор его стали раздражать огромные траты на жилье.

«Зачем платить сторожу, — думал Валера, — он все равно не спасет от воров и угонщиков. Гораздо практичнее сделать ворота с сигнализацией и провести в каждую квартиру тревожную кнопку. Придется, конечно, скинуться, но в итоге выйдет дешевле». Дома он стал отключать газовый котел уже ранней весной и включал его ближе к морозам — он, который предпочитал перемещаться по квартире исключительно в трусах, обеспечив африканскую жару. Теперь непременными домашними атрибутами стали толстые вязаные носки и шерстяной свитер. Он увлекся процессом экономии и уже несколько раз ловил себя на поступках, достойных заправского скряги. Это его удручало. Но еще больше Валеру удручало собственное одиночество. После Артура у него так и не появилось равноценного друга. Была масса приятелей, коллег, знакомых тусовщиков, бывших партнеров и сокурсников, но никто не сделался частью его жизни. Та же картина была и с девушками. Он даже стал более благосклонно прислушиваться к разговорам родителей вроде «а вот у Иван Иваныча, зам зава чего-то-там, такая дочка — красавица, умница…». Валере было тридцать три, он был нормальным человеком, желающим иллюзии бессмертия. Он созрел до детей.

Еще его глодала зависть. Артур тогда, пять лет назад, все-таки раздобыл денег: всеми правдами и неправдами занимал, закладывал имущество, брал под процент, но раздобыл-таки и, что самое важное, сумел вовремя попасть в нужную струю. Поставил на мобильные телефоны — и выиграл. Сначала небольшие партии, угол в универмаге, потом сеть магазинов — и вот он уже оператор, один из монополистов; другой рукой занимается недвижимостью и, с недавних пор, строительством. Богач: вилла на Средиземноморье, яхта, автопарк, красавица жена, сын и дочка. И все это за пять лет. «Кто не рискует, тот не пьет шампанского?» — горько усмехаясь, спрашивал себя Валера и подливал недорогого виски.

Единственная отдушина — женщины, но и они уже не всегда были к нему безоговорочно благосклонны. Он по-прежнему оставался симпатягой, разве что залысины еще чуть-чуть углубились да обрисовался животик. Но, видимо, постоянная хандра оставляла некий отпечаток на лице: губы частенько оказывались брюзгливо поджаты, резче вырисовывались складки у носа. Уже не каждая юная красавица в модном ночном клубе соглашалась составить ему компанию. Да и сам Валера был порой излишне придирчив. Даже если девушка ему очень нравилась вечером, наутро он, как правило, мечтал, чтобы она поскорее убралась. Одна задержалась у него аж на две недели, даже ключи от квартиры получила. Но однажды Валера поймал ее на том, что она тайком, днем, пока он на работе, привела мамашу — показывать свои будущие хоромы. В тот же вечер потребовал вернуть ему ключи и отвез вместе с вещичками домой. «Фальшь, везде фальшь, — с тоской размышлял Валера, — и расчет. Никакой искренности. Проститутки — и те честнее». К проституткам он, впрочем, не обращался по идейным соображениям — был принципиальным противником продажной любви. «Вот оно, это слово, — думал он, — дожил до тридцати трех лет и понял, что в жизни не хватает любви». Любовь у него ассоциировалась с преданными женским глазами, детским смехом и домашним пирогом. Тоска по человеческому теплу с каждым годом росла, но признался он себе в этом только сейчас. Были моменты, когда он думал: «Вот оно, наконец-то», — но всегда разочаровывался. То девушка была всем хороша, но карьеристка, не желавшая становиться женой и матерью, то относилась к нему с откровенно меркантильным интересом, то просто самого не цепляло. Валера много думал, вспоминал, сравнивал и пришел к выводу, что единственной женщиной, которая его по-настоящему любила — искренне, преданно, с готовностью к любой жертве, была Санька. Он вспомнил этот короткий, но яркий роман, и снова, как раньше, кровь прилила к ушам, как у тринадцатилетнего мальчишки. У Валеры были женщины красивее, шикарнее, искушеннее, но никто так безумно не возбуждал его, как она. Почему он тогда ее прогнал? Санька его раздражала? Нет, раздражало то, что она не уходит. А почему он хотел, чтобы она ушла? Ждал принцессу? Боялся погрязнуть в бытовухе, привыкнуть к домашним котлетам? Дурак! Хандра прошла, и Валера начал действовать.

Первым делом он выяснил судьбу Саньки через свою бывшую любовницу-однодневку Людмилу. И приятно удивился, узнав, что та получила образование и продвинулась по служебной лестнице. Социальный статус — вот оно, недостающее звено, без которого Валера считал Саньку себе не парой. Теперь — никакой благотворительности, только партнерство. То, что Санька замужем за тем самым ментярой и к тому же родила ребенка, его не смущало. Что ж, детей он в последнее время любит, а этот чурбан, как его, Димон, что ли, — это разве помеха? Санька, помнится, была самозабвенно влюблена в него, в Валеру, а такие чувства легко не гибнут. Окрыленный, не испытывающий никаких сомнений, он не стал откладывать в долгий ящик: сделал себе через знакомых пропуск во внутренние помещения конкурирующего банка и явился прямиком в кабинет завкассой Александры Викторовны.

Она здорово изменилась. Колобком не стала, как он когда-то предрекал, но талия заметно расплылась, а грудь увеличилась размера на два. Лицо при этом похудело, черты стали четче, под скулами элегантно темнели ямки слегка запавших щек. Строго, со вкусом, но без претензии одета. Валера даже слегка оробел: он не ожидал увидеть перед собой такую взрослую, серьезную женщину. Робость — это было что-то новое в его отношении к Саньке, и это новое понравилось ему. Интересно было бы посмотреть, как она сердится, командует, отчитывает подчиненных. От этих мыслей Валера неожиданно почувствовал сильнейшее возбуждение. С трудом взял себя в руки, сел в кресло и приветливо улыбнулся. Санькины волосы, такие же рыжие, как и раньше, были собраны назад и чуть вверх, как ему всегда нравилось. «Надо будет сразу посадить ее на диету, — подумал Валера, — и заставить сделать завивку. С густыми волнистыми волосами это будет роскошная, чувственная…»