Ирина Королева - Исцеление прощением

— А Никита Михайлович в творческом отпуске, — ответил ей незнакомый женский голос. Она ожидала услышать Галю, но это явно была не она. — Что-нибудь ему передать, если он позвонит? Кто его спрашивает? — Да, это не Галя. Галя ее наверняка узнала бы.

— Нет, спасибо, ничего не надо. — Полина повесила трубку.

Почему-то ей стало казаться, что Холмогоров должен сам ей позвонить.

Шли недели, но опальный профессор не давал о себе знать.

«А почему, собственно, я решила, что он станет мне звонить? Чтобы пожаловаться? Или чтобы спросить у меня совета? Но в чем? Чем я могу быть ему полезной?» — уговаривала себя Полина, хотя ее мысли постоянно возвращались к нему. Она подносила к лицу руку, которую он пожал ей при их последнем прощании, как будто на ней можно было прочитать его мысли или угадать его чувства, и… продолжала ждать.

Они встретились случайно на автобусной остановке. Была весна. Листья уже распустились, и все вокруг сияло яркими красками.

Пелена застлала ей глаза, и комок подступил к горлу, когда она увидела Холмогорова. Он словно согнулся под тяжестью навалившихся на него проблем и стоял какой-то пришибленный. Она подошла ближе и окликнула его. Он обернулся.

— Полина… Полина Николаевна, — тут же поправился он. — Не ожидал встретить вас тут! — Холмогоров заметно оживился. — За город вот решил съездить. Хочу друзей навестить, развеяться немного. А вы?

— Да хочу дачу недорогую поискать, чтобы было, куда вывезти детей. Решили рискнуть снять домик. Расширяем свои услуги! — начала она бодро и непринужденно, словно ничего не случилось. Но тут же сменила тон: — А вы… по-прежнему главный врач больницы?

— Ну, пока что я в отпуске. В творческом. Раньше все времени не было. А теперь… — Он вдруг посмотрел на нее и продолжил так, словно вернулся к недавно прерванному разговору. — Честно говоря, сам не знаю, что будет дальше. У меня есть враги в Минздраве. В свое время я выбил для больницы дорогущую технику, новейшее оборудование. Деньги немалые. Наши министерские скряги не хотели давать ни копейки. Видимо, я кого-то обидел. Резкости мне не занимать, сам знаю, грешен… Ну так ведь не для себя старался… Теперь, чувствую, хотят на мне отыграться. Даже предполагаю, кого прочат на мое место.

Было видно, что Холмогоров рад их неожиданной встрече и тому, что он может говорить с ней свободно и начистоту.

— Но ведь вы сделали нашу больницу самой лучшей в области! Это разве им не ясно? Этим… в Минздраве…

— Это мало кого интересует, если затрагиваются личные амбиции. А тут такой случай свести со мной счеты.

— Как же так, ведь есть, в конце концов, и медицинская общественность! Вас знают…

— Ну-у, Полина Николаевна! — Он улыбнулся и словно помолодел. — Вы слишком романтичны и смотрите на мир сквозь розовые очки. На самом деле он проще и жестче, чем мы о нем думаем. А скажите, могу я вас сопровождать в ваших поисках? — неожиданно спросил он.

Было видно, как Полина обрадовалась. Кровь бросилась ей в лицо, и она, пытаясь скрыть свою радость, как можно спокойнее улыбнулась ему в ответ:

— Ну разумеется. Это будет даже замечательно. И советом поможете.

Автобус подошел быстро, до нужной остановки они доехали в молчании. Движение успокаивало Полину, мимо окон мелькали деревья, думать она ни о чем не могла, переполненная радостью их встречи и тем, что Никита Михайлович сидит рядом. Она украдкой сбоку поглядывала на него. Он чуть похудел. Но это даже шло ему. Всегда стремительный и подтянутый, Холмогоров, казалось, после их разговора вернул себе прежний вид. Она готова была многое отдать, чтобы помочь ему. Но что она могла сделать?

Вот и поселок, где она хотела подыскать дачный домик. Холмогоров подал ей руку, помогая сойти по ступенькам. Почему-то она оступилась, и он подхватил ее, на секунду прижав к себе. У нее дух захватило, когда она оказалась в его объятиях. Но Полина тут же себя одернула. Что за легкомыслие! У человека крупные неприятности, а она…

Дорога огибала небольшое озеро. У самого берега в камышах тихо плескались две утки. Селезень кругами плавал вокруг самочки, та деловито отряхивалась и снова ныряла. Искрящаяся рябь играла на поверхности воды.

— Думаю, я слишком долго занимал свой пост, — начал Холмогоров разговор, когда уже они довольно далеко прошли по безлюдному приозерному пляжу. — Видимо, моя карьера кому-то закрывала путь. Надо теперь поискать другой вид занятий.

— Но ведь случившееся не ставит под сомнение вашу медицинскую квалификацию! Вас знают многие, ценят ваш талант… Не могут же все отвернуться от вас! Руководство выждет, пока все уляжется, и вы снова вернетесь на свое место.

Никита Михайлович остановился, обернулся и внимательно посмотрел на Полину.

— Вы удивительный человек, Полина Николаевна, — сказал он: — Я вас уволил, а вы… вы беспокоитесь о моем будущем. Почему?

— Тогда вам не оставалось другого выбора, факты говорили сами за себя, и вам пришлось поверить в то, что я действительно виновата.

Холмогоров смотрел на Полину, словно видел ее впервые.

— Ну а сейчас вы мне можете сказать, что тогда произошло?

— За мной нет никакой вины. Я действительно не знаю, кто виноват в поломке томографа. Я знаю только, что дежурить в тот злополучный вечер оставался Максим Петрович Гулов.

— Гулов… Снова этот Гулов… Какой-то злой гений… Я поступил с вами несправедливо, Полина, — он снова назвал ее только по имени, но на этот раз не поправился. Не заметил или не захотел? — Тем, что не выслушал вас и не попытался разобраться, — продолжал он, и Полина его не прерывала. — Был захвачен экспериментом, для которого томограф был необходим. Сейчас-то я понимаю, за что наказан… А Максим Петрович? Хм… Максим Петрович… — протянул Холмогоров задумчиво. — Он никогда не вызывал у меня особой симпатии. Жаль, что сейчас я не могу его ни о чем расспросить. Да, многое я упустил в своей работе, многое. Впрочем, не только в работе… — Холмогоров пристально смотрел Полине в глаза. Она отвела взгляд, смутившись. — Я слышал, что Гулов уехал работать на север. Знаете, одно время мне казалось, что он за вами ухаживает. Потом, правда, хм… Он, знаете ли, всегда был такой… — Холмогоров сделал рукой неопределенное движение, — такой… Я думал, что вы отвечаете ему взаимностью. Но потом узнал от Гали Тарасовой, что у них вот-вот свадьба, а он внезапно уехал… Как-то все так непонятно складывалось… И подумать об этом было некогда… Может, мне тоже податься на Север?

— О чем вы говорите, Никита Михайлович? Вы что, всерьез собираетесь?…

— Похоже, ничего другого мне не остается. Здесь, где мое «доброе имя» у всех сейчас на слуху… — внезапно он осторожно положил руки ей на плечи. — Перестаньте переживать из-за меня, пожалуйста. Я сам смогу о себе позаботиться. И простите меня, если я действительно несправедливо обошелся с вами…