Ирина Королева - Исцеление прощением

— Вы так говорите, потому что уверены, что все ваши сотрудники будут покрывать ваше преступление! И не спорьте с этим! Но я найду независимых врачей, у которых есть мужество сказать правду, это я вам обещаю!

— Я скажу, чтобы вас отвезли домой, и дам с собой таблетки. Примите их и ложитесь в постель. Вам сейчас необходимо прийти в себя и успокоиться. И позвоните мне, пожалуйста, утром, чтобы мы смогли все обсудить. Ваша дочь сейчас вне опасности, поймите это. Лечение — да, предстоит лечение. Но девочка жива, это главное. И жива она благодаря удачно сложившимся обстоятельствам, если, конечно, задержку «скорой помощи» можно назвать удачей.

— Таблетки?… Чего доброго, вы и меня еще отравите, чтобы убрать с дороги нежелательного свидетеля. А покой я получу только тогда, когда вас упрячут за решетку! Обстоятельства у них удачно сложились! Надо же! Они получили подопытного кролика для своей какой-то науки! Я вас отдам под суд, вот и будет вам наука, — бушевал и грозил Ковалев. — Я приду к вам утром, но скажу то же самое!

— Что же, я не могу вам указывать, — сдержанно ответил Холмогоров.

Полина, подавленная всем происходящим, волей-неволей наблюдала, как невозмутимо вел себя Холмогоров в этой ситуации, несмотря на то, что все складывалось против него. Со страхом вглядывалась она в его неестественно спокойное лицо. Виновата ли она в том, что сейчас профессор Холмогоров должен выслушивать все эти угрозы, проведя только что уникальную операцию, спасшую ребенку жизнь?

— Вы обо мне еще услышите! — Ковалев окинул их безумным взглядом, встал и, пошатываясь, пошел к двери.

— Остановитесь, вам лучше сейчас прилечь, я вам советую как врач.

В ответ Ковалев рассмеялся каким-то жутким смехом.

— Вы боитесь. Я чувствую, вы боитесь! Но если вы думаете, что я испытываю к вам сострадание, то вы сильно ошибаетесь! На вашей совести преступление!

Его руки дрожали, и он не сразу смог нащупать ручку двери. Наконец он ее нашел и, хлопнув дверью, покинул кабинет.

— Он сам себя не помнит. Завтра он сможет разумнее смотреть на все, — понимая, как расстроилась Полина, попытался ее успокоить Холмогоров.

— Как вы смогли поставить диагноз? — спросила Полина.

— Несколько лет назад у меня уже был подобный случай. Он, к сожалению, закончился трагически. Потому сегодня я не сомневался и рискнул. Лучше я понесу наказание, чем родители потеряют ребенка. Так ведь?

— Я виновата в том, что случилось… — тихо произнесла Полина.

Он покачал головой.

— В данном случае нельзя говорить о чьей-либо вине.

— А что, если Ковалев действительно подаст на вас в суд? Например, потребует возмещения морального ущерба? Ведь лечение предстоит серьезное.

— Ну, мне не оставалось ничего другого. Я знаю, что у юристов на этот счет может быть свое мнение, если дело дойдет до суда… Но. я уверен, что в другой раз я поступлю точно так же. Я сделал все правильно и получил подтверждение перспективности своей методики. Да и девчушку вылечим! Есть у меня надежные коллеги, этот Ковалев придет в себя, и мы с ним поговорим, дам ему адреса, телефоны…

— Я думаю, мне лучше поехать сейчас к Ковалевым и попытаться еще раз поговорить с ними обоими.

— Да, спасибо. Дайте ему успокоительное и поговорите с мамой девочки. Случай действительно крайне тяжелый. Хоть я и хирург, но не бесчувственный же… И… я благодарю вас, Полина Николаевна. Потом… если вам не трудно позвоните мне?… — и попрощался, и ей показалось, что он сделал это более торопливо, чем следовало. Или что-то хотел сказать еще…

Переведя дыхание, Полина позвонила в квартиру Ковалевых.

Дверь открыл сам Ковалев. Галстук его развязался, а на вороте рубашки были расстегнуты пуговицы.

— Что вам надо? — спросил он раздраженно.

— Ваша жена уже дома? Я бы очень хотела с ней поговорить.

Его лицо исказилось.

— Она все знает и не захочет вас видеть! И к тому же она сейчас в больнице. У нее там ребенок при смерти. Вы не знали? Или вам этого не понять? Убирайтесь, вам здесь нечего делать! Детский сад под наблюдением врача!.. — издевательски воскликнул он. Так было сказано в их объявлении. — Врача, который ставит над детьми эксперименты! Я не желаю вас здесь видеть!

— Ну зачем вы так? Вы все неправильно поняли! Я хотела поговорить с вашей женой, потому и пришла. К тому же Анина жизнь вне опасности.

— Не о чем нам с вами разговаривать. Ведь именно вы позвали этого человека со скальпелем. Теперь вашим профессором займутся соответствующие органы.

— Вы на самом деле обратитесь в суд? — спросила Полина.

— Естественно! Чего же вы еще ожидаете? Кроме того, я обзвоню все местные газеты. О том, что случилось, должны узнать все! Я вас, врачей, хорошо знаю, вы все готовы покрывать друг друга! Но на этот раз вы не на того напали!

Ковалев с силой захлопнул дверь перед самым ее носом. Опустив голову, Полина медленно спускалась по ступенькам.

«Я утром позвоню Никите Михайловичу и все ему расскажу, — решила она. — Может быть, он знает, что можно, сделать, чтобы его не затоптали. Да его сейчас боготворить нужно…» — но горечь этих размышлений не могла пересилить радости и облегчения от того, что она успела, успела передать Аню в надежные руки! И хорошо, что «скорая» не приехала быстро. Она приехала полчаса спустя, так сказала мама. Целые полчаса Аниной жизни…

Утром она позвонила Холмогорову и договорилась о встрече.

Галя не смогла выдержать ее взгляда и опустила голову, когда Полина вошла в приемную.

— Никита Михайлович еще не вернулся. У него консилиум. Хотите, подождать?

— Да, спасибо, подожду.

Полина села. Она не замечала, как Галя поглядывала на нее украдкой.

— Правда, что вы руководите сейчас детским садом, Полина Николаевна? — в конце концов решилась спросить Галина.

Очнувшись от своих мыслей, Полина медленно подняла голову:

— Да… Руковожу, да вот только… — Она не закончила и невесело усмехнулась.

— Вам нравится заниматься детьми?

— Да, с детьми интересно. Но и ответственность очень большая. Видите вот, как получилось…

Обе замолчали.

После того, как Галина осталась одна, ее стали терзать угрызения совести. Она только теперь всерьез задумалась о последствиях своего поступка, когда согласилась по просьбе Максима подделать почерк Бережковой. Она задавала вопросы и не очень понимала, что ей отвечала Полина Николаевна, думая о том, что по ее вине молоденькая докторша стала воспитателем детского сада.

— Могло бы быть и хуже, — заговорила Полина несколько минут спустя. — Я же все-таки врач, а не воспитатель. Но, после того скандала из-за томографа, это лучшая работа, которую я могла бы себе пожелать.

Галя смотрела перед собой, стараясь не встречаться с ней взглядом.