Рита Маргаритова - Все дело в кепке

— Ну конечно же, вы не одна! Такая милая хрупкая девушка просто не имеет права жить наедине с морем и скалами. Извините за неуместный вопрос, — вежливым и необыкновенно глубоким голосом сказал пират.

— Да, просто мой… мой спутник каждое утро бродит где-то один. А я, я обычно… почти всегда сплю до двенадцати. А сегодня вот проснулась в девять отчего-то. — Юлин голос почему-то дрожал. Она не понимала, почему так нервничает рядом с этим чужим мужчиной. Она никогда не нервничала рядом с чужими мужчинами.

— А завтра вы опять будете спать до двенадцати? — загадочно улыбаясь, спросил пират.

— Завтра? Да нет, нет. Не буду спать. Мне кажется, я уже выспалась, — нервничая еще сильнее, быстро ответила Юля.

— Значит, увидимся завтра.

— А вы где… — Юля не успела договорить.

— А я в соседней бухте живу и каждое утро примерно с восьми до двенадцати, как и ваш спутник, брожу где-то один или плаваю.

— А вы со своей девушкой отдыхаете? — задала Юля неожиданно смелый вопрос и тут же второй раз за утро испугалась сама себя.

— Нет, — засмеялся пират, — я с тремя девушками отдыхаю. Только вот не уверен, что хотя бы одна из них моя. Да, я не представился. Меня Жан зовут.

— А меня Юля.

— Ну, до завтра, Юля.

Пират помахал Юле рукой, окинул ее медленным прощальным взглядом, от которого у Юли забегали по всему телу мурашки. Ей хотелось попросить, чтобы он не уходил, ведь еще нет и одиннадцати! Но Юля усилием воли — точнее, руками — зажала себе рот.

Она села и уставилась в горизонт, во всем ее теле была необыкновенная легкость и интригующее ожидание чуда. Юля думала ни о чем и обо всем сразу, сердце ее билось и замирало, глаза щурились и улыбались. Час пролетел как один миг. Она обернулась в сторону гор и нашла взглядом маленькую фигурку Ильи, возвращавшегося с утренней прогулки.

— Ты сегодня рано проснулась? — чмокнул Кораблев Юлю в щеку. — Теперь решила всегда так вставать?

— Сегодня не спалось почему-то, но надеюсь, что завтра я опять сладенько посплю до обеда, — ответила Юля, отводя взгляд.

Она не умела врать и даже привирать немного не умела, а Кораблев умел видеть, когда Юля пыталась врать, привирать или чего-то недоговаривать. Но сейчас его мысли были слишком заняты Ленкой, и он решил не заметить, что Юля прячет от него глаза. «Главное, чтобы она ничего не узнала, а с остальным разберемся позже», — цинично решил он.

Ленка стремительно спускалась с гор к морю, в эту минуту ее радовало буквально все вокруг. Губы ее еще горели от долгих поцелуев Кораблева, ощущения были еще с ним, а мысли уже переключились на Жана. «Хм, вот одновременно о двух мужчинах я еще не думала», — отметила про себя Ленка. Она удивилась, что ни совесть, ни чувство дискомфорта ее не мучают. Ей все было в кайф.

Жан, улыбаясь и потягиваясь, выходил из моря, его тоже все радовало. Он любил интриги и интрижки, именно они делали его серьезную жизнь разнообразнее и веселее. Глаза его светились азартом. Он предвкушал спокойный неторопливый день, когда можно просто лениво валяться на камнях, купаться, строить девушкам глазки и рассказывать им сказки. А завтра — завтра опять начнется охота.

Ленка тоже предвкушала спокойный день. Но ее предвкушения в корне разошлись с Машкиными планами на этот день.

— Ой, а поехали в Судакскую крепость, — звонким голосом предложила Машка, как только Ленка подошла к палатке.

Ленке совершенно не хотелось никуда ехать, ей хотелось поваляться с книжкой, понаблюдать за Жаном, подумать о Кораблеве. Но Полякова так возбужденно шумела, что унять ее не было никакой возможности. И как назло, Люде идея прогулки в крепость тоже нравилась.

— Может, вы с Людой вдвоем съездите? — Ленка все же попыталась отбиться от этого мероприятия. — Мне совсем не хочется выходить сегодня «в свет».

— Нет уж, Старикова! Поехали! Надо кругозор расширять. Это вообще стыдно — отдыхать под Судаком и не сходить в крепость, — не унималась Машка.

— Ну хорошо, хорошо. — Ленка поняла, что проще согласиться, чем объяснить, почему не хочешь. Хотя ничего стыдного в том, чтобы не сходить в Судакскую крепость, она не видела.

Собаку было решено оставить на попечительство мужчин, отчего ни собака, ни мужчины не расстроились.

Девчонки искупались и начали собираться. Машка деловито натянула сланцы.

— Ты что, так пойдешь? — искренне удивились Ленка с Людой.

— Ну да, мне так удобнее, я в этих сланцах куда угодно пройду.

— Угу, если только ногу не подвернешь на первом же спуске, — всерьез рассердилась Ленка.

— Маш, может, все же кроссовки наденешь? — робко предложила Люда.

— Людка, мне не нравится ходить в кроссовках и носить рюкзаки! Я так пойду.

«М-да… что взять с человека, который и зимой ходит на десятисантиметровых каблуках?» — подумала Ленка, а вслух предупредила:

— Ногу сломаешь — мы тебя на себе не потащим.

Ногу Машка не сломала, даже не подвернула, зато она уже на первом подъеме начала ныть, что ей тяжело, что солнце слишком жаркое, камни слишком скользкие, горы слишком крутые и вообще «зачем их тут столько понатыкано».

— Блин! Машка, тебе надо было бы влюбиться в мужчину, который в походы ходит. Может быть, тогда ты перестала бы ныть.

— Ой, Ленка, не думаю, что это помогло бы, — возразила Машка.

— Помогло бы на сто процентов, — уверенно сказала Ленка.

До похода с Кораблевым в Крымские горы Ленка тоже была нытиком.

«Господи, зачем мне все это?» Ленка почти плакала, когда они с Кораблевым начали тот нескончаемый подъем в горы где-то в районе Ялты. «Ради чего я терплю эти лишения?» Ленке было очень тяжело, подъем все не кончался и не кончался, а силы все уходили и уходили.

Про себя она все время повторяла: «Я больше не могу, я больше не могу, я сейчас умру». Но вслух сказать этого не решалась. «Ведь если бы я на самом деле больше так не могла, то упала бы тут замертво. Если иду, значит, могу», — говорила она себе. Ей не нравилось лезть в горы, ей не нравилось нести рюкзак, хотя он был совсем не тяжелый — все тяжелые вещи нес Кораблев. Но ей слишком нравился мужчина ее мечты, ей нравилось лезть в горы с ним, и она не ныла. Через несколько дней бесконечных подъемов и спусков, через несколько холодных ночей, когда согреться невозможно было никак, она привыкла к походу. Она начала получать удовольствие не только оттого, что она рядом с мужчиной своей мечты, но и оттого, что она рядом с ним в походе.

Она потом очень гордилась его словами, сказанными в последний день их пребывания в горах: «Ты единственная среди моих знакомых девушек, кто смог все это выдержать». Еще больше она гордилась тем, что всякий раз, возвращаясь из походов с другими девушками, Кораблев всегда сообщал ей: «Ты была моей лучшей попутчицей». Она была лучшей только потому, что тогда все еще любила его.