Ольга БрусниГина - Сладкая Льдинка

— И это — правда!

— Помните: Софья — это непорочность, чистота и невинность. Если такая девушка рядом — вокруг покой и любовь. Она не предаст и не изменит.

— Вы экстрасенс?

— Почти. Повидала много на своем веку. За цветами, знаете ли, не только от любви приходят. Много таких, кто от вины. Вот вы…

— Что я?

— Ваша вина вперед бежит. По рукам ногам связала. Глаза пустые, тусклые.

— Вы вновь правы.

— Берите лилии!

— Убедили! — согласился Виталий, вдыхая аромат нежных цветов.

Каждый шаг отдавался в голове громким туканьем. И как тогда в бесшабашной юности, Виталий делал отсчет: «раз, два, три, четыре», чтобы успокоиться и собраться с мыслями. Вернее, чтобы голова не была занята напрасными переживаниями.

— Раз, два, три, четыре… и снова…

Ладони вспотели, несмотря на то, что на улице было минус двадцать восемь.

Он не любил зиму с ее суровым нравом. Старался мечтать о том, что это временно, всегда грезил о теплом лете.

Но сегодня он благодарил стужу за то, что она не позволяла ему расслабляться, держала в тонусе.

Эта зима должна вернуть ему Льдинку с ее холодными синими глазами, такими морозными и чистыми.

Стоило отпустить сознание, и начиналась чехарда бессвязных идей, нелепых слов. Он никак не мог выстроить самую простую фразу для начала разговора. Представлял, что откроется дверь, выйдет ОНА, а у него пропадет дар речи.

Ничего в жизни он не желал так сильно.

Если бы Софья прогнала его, он бы умер на месте. Потом воскрес, чтобы снова пытаться вернуть ее.

Он готовил речь. Проникновенную, длинную, наполненную не только словами, но и искренними чувствами. Знал, что придется непросто.

Она возможно изменилась. Но непременно в лучшую сторону. Какая она? Вспоминая ее лицо, руки, улыбку, он ловил себя на мысли, что отдельные детали испарились из памяти.

Но и он перестал быть тем милым мальчиком с иллюзиями. Его жизнь не была радужной, местами била наотмашь. Их характера давно исчезли замашки сентиментальности, зато появилась тяга к успеху, зарабатыванию денег.

Примет ли она его?

Решил начать с простого: «Привет, а вот и я!», а дальше — будь, что будет.

Но и этому не суждено было сбыться.

Закрытая дверь отвечала молчанием.

— Ее нет дома! — обозначила пожилая соседка по лестничной клетке, оглядывая Виталия с ног до головы, — напрасно ждете.

— Почему?

— Во-первых, с незнакомцами не разговариваю, — важно задрав нос, проговорила она, а во-вторых — вы не вызываете доверия.

— Зря вы так, — пристыдил ее Виталий, — нельзя по внешности судить человека.

— Больно надо! Идите своей дорогой!

— Пойду. Но прежде Софью дождусь.

— Настырный!

— Не то слово!

— Любишь ее?

— Больше жизни.

Женщина внезапно изменилась в лице, надев маску сердобольной страдалицы.

— Бедняжка, — запричитала она, — еще вчера…

У Виталия вновь ожила болячка в сердце, напоминая о себе резкой болью. Он ухватился рукой за грудь.

— Что случилось? — тяжело выдохнул он.

— Сонечка — звездочка наша ясная, такая милая, скромная девушка.

— Не томите!

— Беда-то, какая! — плаксивым голосом продолжала соседка, — в больнице она. Машина сбила. Прямо на пешеходном переходе. Гоняют олухи, как ошалелые, креста на них нет. Им что кошку, что человека — все одно. А главное — безнаказанно все! Вот раньше такого не было, люди все уважали друг друга, законов боялись, а теперь — бандит на бандите!

Виталия пробила испарина. Он не мог больше слушать философские изречения.

— Жива?

— Жива, — кивнула женщина, — в реанимации пока. Я подробностей не знаю, слышала, что лихач с места скрылся, а Скорую очевидцы вызвали.

— Возьмите! — отдал он лилии, понимая, что теперь не до цветов.

Софья неохотно открыла тяжелые слипшиеся веки. Остатки боли, ноющей, изводящей, и такой неотступной, до сих пор мучили своим присутствием. Она пострадала по своей нелепой оплошности. В последнее время слишком много думала, пребывала в состоянии глубокой прострации, полностью поглощенная душевным волнением. Окружающая действительность плыла рядом в образе туманного шлейфа.

Та проклятая машина, отмеченная злым роком, будто специально выждала ее на перекрестке.

Софья не заметила ее, двигаясь по обычному, каждодневному пути. Пока она размышляла, витала в облаках, жестокая реальность приближалась с неимоверной скоростью.

Удар. А дальше — тишина. Черная и пустая. Там на грани жизни и смерти оказалось холодно, жутко и как всегда одиноко.

Но на том свете ей не было места. Высшая сила определила, что ей не суждено блуждать впотьмах, остались еще дела на грешной земле. Время еще не подошло. Сильный порыв света ворвался, зацепил и понес в обратном направлении.

— В рубашке родилась! — констатировала медсестричка.

— Пить! — попросила Софья, облизывая пересохшие губы.

— Жить будешь! Хороший знак. Но пить пока нельзя, потерпи чуток.

Софья Ледникова поступила в травматологию без сознания с множественными ушибами, синяками, царапинами, черепно-мозговой травмой.

— Переломов нет! — сообщили ей, когда она пришла в себя.

Софья думала иначе. Ей казалось, что она сломала все что можно и нельзя, по крайней мере, тело стонало, пульсировало в болезненной пытке.

Осторожно шевелясь, она пыталась прислушаться к ощущениям побитого тела.

К счастью, воспоминания о страшном происшествии напрочь стерлись из памяти.

— Не поймали, — продолжила разговор медсестра.

— Кого?

— Того, кто сбил. И вряд ли найдут.

— Почему?

— Ежедневно в травматологию по десятку привозят, иногда больше. История одна и та же.

— Статистика, — внезапно выдала Софья.

— Она самая! Будто речь не о людях, а о цифрах. Мир перевернулся с ног на голову. Человеческая жизнь почти ничего не стоит.

— Не хочется верить.

— Вам повезло. Радуйтесь. Можно сказать — второй шанс. Заново родились.

Софья вспомнила, что уже слышала эти слова. Точно: ангел — хранитель в образе усатого таксиста.

Усмехнулась сквозь боль.

Все обрело иной смысл. Она заслужила право вернуться, пока не зная для чего. Но уже знала наперед, что изменит свою жизнь кардинально. Каждый новый день наполнит новыми красками, событиями, навсегда забыв об унынии и рутине.

— Родственникам нужно сообщить, — предложила медичка.

— Не стоит. А, впрочем, некому.

Ни в коем случае не огорчит маму. Ей и так досталось с лихвой.

Виталий Иванов метался в узком больничном коридоре, ожидая вердикта. К покалеченной Льдинке его не пустили. Он не мог представиться родственником, мужем, документов не было. Строгий врач устало взглянул на него сквозь очки и велел дожидаться.