Никки Логан - Афродита из Корал-Бэй

— Вы можете фотографировать их отсюда?

— Мы спустимся пониже, приятель! — крикнул Крейг, перекрывая гул мотора «Сессны». — Ищите серых головастиков.

Головастиков? Увидеть их отсюда? Рич посмотрел на Милу.

Она широко улыбалась. Как же заразительна ее улыбка.

— Вы их увидите.

Ричу нравилось преуспевать во всем и всегда. Это шло от школьных лет, где главное — результат, затем успехи в университете, затем карьера, где мнение о нем складывалось, опять же, по его успехам. Поэтому мотивации ему не занимать, чтобы повторить свою удачу, когда он обнаружил дюгоня. Но первой заметила скопление китовых акул Мила.

— Слева, Крейг.

Они сделали вираж и увидели акул.

— Ничего себе головастики, — пробормотал Рич. Гигантские, с квадратными носами. Они медленно плыли далеко-далеко внизу. — Какого они размера?

— Вероятно, двенадцать метров, — ответила Мила. — Прелестная такая троица.

— Вот уж там, внизу, обрадуются, — сказал Крейг и передал по рации местонахождение акул туристам, которые терпеливо ждали сообщений.

— Мы останемся с этой троицей, пока сюда не приплывут лодки, — пояснила Мила. — Спустимся ниже и сделаем снимки.

Крейг осторожно снизился, как можно ближе к акулам, чтобы Мила смогла их снимать, не спугнув, и они бы не ушли глубоко под воду. Самолет летел под углом сорок пять градусов, Мила делала фотографии, а Рич смотрел в бинокль. Далеко внизу гигантские рыбины плавали пересекающимися кругами, их большие тупорылые головы сужались к длинным, слегка подрагивающим хвостовым плавникам. Словно громадины-головастики двигаются в медленном танце. Они чувствовали себя естественно.

Да… Их свободной жизни можно позавидовать — никаких тебе неотложных дел, никаких заседаний совета директоров в девять утра, никаких журналистов в одиннадцать.

— Планктон в течение дня опускается глубоко, поэтому китовые акулы здесь отдыхают перед тем, как с наступлением темноты опять отправиться на кормежку, — объяснила Мила. — Вот почему они так снисходительны к туристам — они сытые и полусонные.

— Сколько же их на всем рифе?

— По крайней мере, сейчас две дюжины, и каждый день приплывают еще — они собираются в конце недели на нерест рыб.

— Они едят икру?

— Икру едят все. Весь риф в одну и ту же ночь взрывается.

— Природа вас так сильно впечатляет?

— Я ценю порядок, — ответила Мила. — Ничего нет такого же рационального, как эволюция. Ничто не тратится впустую.

— Вам подошло бы работать в банке. Почему вы здесь? Почему жизнь на природе?

Рич чувствовал, что его слова не оставили ее равнодушной и что она раздумывает над ответом — или, возможно, над тем, отвечать или нет. Наконец она сняла наушники, бросила взгляд на Крейга и нагнулась к Ричу.

— Люди никогда меня не принимали, — тихо сказала она. Это прозвучало до боли просто. Он понял, что, скорее всего, она не очень часто про это говорит. И если говорит, то ей нелегко это дается. — И когда я росла… другие дети и их родители не то чтобы ненавидели меня, но держались подальше, потому что я видела, или слышала, или чувствовала запахи, которые они не замечали. Они думали, что я вру и смеюсь над ними. Считали меня умственно неполноценной, дурочкой. Один мальчик назвал меня «психованная Мила». И это прозвище ко мне приклеилось.

Рич пожалел о том, что нельзя дать по шее тому мальчишке.

— Я никогда нигде не была своей. — Мила посмотрела вниз на риф. — А там каждый биологический вид уникален и адаптирован к другому, но это не делает его изгоем. Все виды научились приспосабливаться друг к другу. Природа всех объединяет, она никого не судит.

А человеческий род судит, но не объединяет.

Мила снова надела наушники и занялась фотографией. Момент доверительности закончился. Рич представил ее хорошенькой одинокой девочкой, которая обратила душу к живой природе и сделала природу своим другом.

Грустная картина затмила радость сегодняшнего дня.

«Сессна» продолжала кружить над небольшой группой китовых акул, не выпуская их из поля зрения. Когда приблизились лодки, Крейг оставил туристов развлекаться и оглядел побережье, проверяя, не осталось ли еще акул, не успевших уйти глубоко под воду. Несколько акул было обнаружено, и, как только работа была закончена, Крейг повернул самолет на аэродром в Корал-Бэй.

Они летели вдоль береговой линии. Рич глядел в пыльное окно на красноватую землю. Эта часть суши была ему больше знакома по изображению на карте. Дамба характерной шестиугольной формы с высоты выглядела серебряной монетой, но она была одной из самых больших в регионе. К ней вели автодороги.

Рич мальчиком вместе с отцом облетел все скотоводческое хозяйство. Из-за горных кряжей в северо-западной части Уорду близко от фермы сохранился зеленый оазис. Он, восьмилетний, придумывал, как его семья могла бы там жить. Придумывал братьев и сестер, и как они с родителями сидят вечером вокруг стола, смеются после долгого дня, проведенного в объездах пастбищ.

— Вон скотоводческая ферма, о которой я вам говорила. — Мила по его лицу поняла, что он заинтересовался. — Уорду не просто красивое место на побережье — ее земли тоже поразительны. Свирепая рябь.

«Свирепая». Он заставил себя вернуться к действительности.

— Вы именно это чувствуете, глядя на ферму? — Его постоянно поражают ее сильные ассоциации.

— Я чувствую уединение, — сказала Мила. — В красной земле Уорду есть полутона… То же самое я чувствую, когда вижу ярру [13] Западноавстралийский эвкалипт с темно-красной прочной древесиной. . Похоже на палубу на вашем судне. Для меня это связано с уединением.

Рич уставился на красноватого цвета землю. Придуманная им большая семья помогла ему, когда он лишился матери и был помещен в пансион. Но когда он достаточно подрос, чтобы побывать в этом месте самостоятельно, то желание ушло, да и времени не было, чтобы предаваться старым фантазиям. В школе он ставил перед собой практичные задачи и упорно добивался высоких баллов, необходимых для поступления в один из лучших университетов. А в университете он весь был нацелен на то, чтобы получить самые высокие оценки на экзаменах. Затем — чтобы преуспеть в компании, которую должен был унаследовать. Он почти добился этого, когда у отца неожиданно случился сердечный приступ, и он умер. С тех пор Ричард занимался исключительно управлением компании, дела корпорации процветали, а ни на что другое времени почти не оставалось. И склонности к чему-то еще не возникало.

Таким образом, географические карты и периодические финансовые отчеты были единственным напоминанием о том, что Уорду существует.

До сих пор.

— Кажется, я могу это понять, — произнес Рич.