Никки Логан - Афродита из Корал-Бэй

— Да? — выдохнула она.

В ее взгляде столько ожидания, что он почувствовал боль в груди. У нее такой вид, будто она ищет кого-нибудь, кто ее поймет. С кем установится связь.

Словно она изголодалась по этому.

— Мила, ваша синестезия — это лишь малая часть вашей неповторимости, — проговорил Рич в головной телефон.

У Крейга отвисла челюсть, а Мила… вся светилась от улыбки.

— Как чудесно, что вы это сказали, — вырвалось у нее.

Он действительно хотел, чтобы она не чувствовала себя с ним неловко те несколько кратких часов, когда они находятся вместе. Рич повернулся к ней, поймал ее взгляд и, хотя его голос она отлично слышала через наушники, вложил все свое понимание во взгляд.

— Не стоит благодарности.

Повисло напряженное молчание, которое нарушил все тот же Крейг, — незаинтересованная сторона.

— Пристегнитесь, — произнес он. — Впереди взлетно-посадочная полоса.

Мила двинулась к открытой двери «Сессны», а Рич уже выпрыгнул наружу. Пока он находился к ней спиной, все было в порядке, но в тот момент, когда он повернулся лицом, она поняла, что ей грозит опасность. Обычно она была начеку, встречая неизбежный поток переплетающихся телесных ощущений, которые исходят от другого человека. Но в этом случае она должна противостоять удовольствию, заструившемуся по ее хрупкому телу. Это удовольствие потоком тянется от мускулистой мужской фигуры.

Никогда ей не было так хорошо.

Двадцать четыре часа назад она бы нашла отговорку, чтобы прокрасться через другую дверь и выйти из самолета подальше от Рича. А если бы пришлось опереться на его руку, то лишь дотронулась бы пальцами. Но сейчас… Мила положила руки ему на плечи и затаила дыхание. Он приподнял ее над краем двери и держал. Их тела на минуту соприкоснулись, но он не торопился ее отпускать, даже когда она встала на землю. Тепло Рича погрузило ее в сладкое томление.

«Ваша синестезия — это лишь малая часть вашей неповторимости».

Его неожиданные слова шокировали и… возбуждали.

Мила повела носом — помимо уже ставшего привычным запаха карнавала, она почувствовала и другое… трудно определяемое. Близость. Она необъяснимым образом тянется к Ричарду Гранди. Все утро ее не покидало это ощущение близости.

Минута… и она поняла.

Повернувшись к нему, она спросила:

— Что у вас за одеколон?

Он стоял в небрежной позе, ухватившись за распорку, соединяющую крыло «Сессны» с фюзеляжем, и не скрывал довольной улыбки.

— Вы и не представляете, как трудно было найти одеколон с запахом дубового мха, — заявил он.

— Вы… нарочно это сделали? — У Милы сначала зачастил пульс, потом сердце замерло.

— Нарочно. Самым бессовестным образом. — Он удивился тому, что она так серьезно на него смотрит. — Я не был уверен, что это сработает. Кажется, вы сразу ничего не заметили.

Не заметила потому, что была обуреваема желанием забраться ему на колени в самолете и уснуть, прижавшись к нему.

«Дубовый мох».

— Зачем вы это сделали? — полушепотом спросила она, вспоминая их разговор в самолете через головной телефон. Вспоминая то, в чем ему признавалась. Как впустила его в свой, обычно охраняемый ото всех, мир.

Он пожал плечом.

— Потому что вы связываете этот запах с надежностью.

Она поборола жар и запах лимона — ему не все равно, как она чувствует себя рядом с ним. Но тем не менее она рассердилась.

— И вы решили управлять моим восприятием, причудами, чтобы я чувствовала себя в безопасности с вами?

Он посерьезнел и выпрямился.

— Нет, Мила. Это совсем не то…

— Тогда что? Почему мне необходимо чувствовать себя в безопасности около вас?

С первого его появления в Нэнси-Пойнт, когда он шагнул ей навстречу, и до сего момента он выглядел исключительно самоуверенным, но сейчас был явно не в своей тарелке. Расстроен. Неужели он страдает? Запах лака для ногтей — она всегда так реагирует на страдания людей — стал растворяться. Она его прощает…

— Потому что вы все время настороже, и я… — Он даже побледнел. — Господи, Мила…

— Ну ты даешь, приятель! — крикнул Крейг, проходя мимо. Он помахал им и направился к сарайчику, служившему конторой аэродрома.

Рич не сводил глаз с лица Милы и не заметил ухода Крейга, а она… она старалась преодолеть свое естественное недоверие к людям.

Ричард Гранди вовсе не серийный убийца. Он надушился этим одеколоном, потому что думал, что ей так будет с ним проще.

Всего лишь это.

Мила практически видела вихрь мыслей в его красивой голове. Он опустил глаза на взлетно-посадочную площадку, покрытую известняковой крошкой, а когда посмотрел на нее, то взгляд у него был мрачно-решительный. И искренний.

— Я хотел пригласить вас на ужин, — признался он. — И я хотел, чтобы вы не испытывали неловкости и согласились.

— А сейчас я выгляжу спокойной и довольной?

У него опустились плечи.

— Да нет.

Но явное смущение Рича помогло ей. Он понял свою ошибку, и что-то подсказывало, что он редко совершал промахи. Старые привычки отмирают с трудом, но все же его поведение породило в ней неизведанное раньше ощущение. Доверие. Оно вибрировало в ее напрягшемся теле.

— Не все ли вам равно, пойду я на ужин или нет? — Это трусливая замена вопроса: «Почему вы вообще хотите поужинать со мной?»

— Вы меня заинтриговали. И не из-за синестезии. Вернее, не только из-за этого, — добавил он, когда она недоверчиво приподняла бровь. — Я просто хотел лучше вас узнать. И чтобы вы лучше узнали меня.

— Честно говоря, я не уверена, что ваша следующая попытка будет удачнее.

По его взгляду было видно, что он борется сам с собой. Наконец он решился.

— Это была ошибка. — И торопливо уточнил: — Моя ошибка.

— Трудное признание от человека, который никогда не совершает ошибок.

Он усмехнулся:

— Очевидно, я откладывал их, чтобы совершить грубый промах. — Рич тяжело вздохнул. — Я добиваюсь успехов в бизнесе, потому что предусмотрителен. Я все планирую. Я нахожу выход, потому что я предвижу препятствия. Но, Мила, с вами я в полной растерянности. Я понятия не имею, где границы дозволенного, как бы я ни пытался их соблюдать. Но это слабое оправдание моей хитрости. — Он вышел из тени от крыла «Сессны». — Спасибо за все, что вы мне показали, и желаю вам в будущем всего наилучшего.

Он не пожал ей руки, не коснулся ее, а всего лишь церемонно кивнул, будто лорд из древнего королевства, и отошел. Но вдруг остановился и оглянулся.

— Мила, я искренне говорил о том, что вы особенная во многом, не имеющем отношения к вашей синестезии. В вас есть что-то необычное… то, как вы относитесь к рифу, к этому месту… Я думаю, что в вас и в вашей сверхспособности воспринимать окружающий мир заключается секрет жизни. Я этого не понимаю, но мне чертовски завидно. Остается лишь надеяться, что кое-что из этого передастся и мне.