Кэрол Маринелли - Обжигающие ласки султана

Как на любой другой свадьбе.

— Когда приедете, — продолжила Виолетта, — вы сможете встретиться с шеф-поваром дворца; будет полезно обсудить с ним рекомендации по меню. Банкет будет традиционным, но мы хотим несколько разнообразить кухню.

Габи сглотнула и заставила себя уточнить:

— При встрече с султаном Алимом я могу его спросить…

— О нет, — быстро перебила ее Виолетта. — Насколько я знаю, вы сотрудничали с султаном в «Гранде Лючии», но в этот раз все совсем иначе. Вы не будете встречаться с султаном; вашим основным контактом буду я.

Именно поэтому Габи и согласилась. Ей были нужны связи, причем необычные, а Виолетта будет очень полезна. Однажды она будет готова рассказать Алиму про Лючию; но как оказывалось, нельзя просто позвонить во дворец и попросить позвать султана.

Поэтому, к радости Бернадетты, Габи согласилась.

— Отправляйся домой собираться, — впервые в жизни Бернадетта отпустила ее пораньше. — У тебя есть черные брюки?

Изгибы фигуры Габи вернулись, и Бернадетта смотрела на нее с неодобрением.

— Конечно, — оставалось надеяться, что они сойдутся. — А как же эта свадьба? Осталось еще много дел.

— Думаю, я справлюсь сама, — ответила Бернадетта, — хотя если ты сможешь разобраться с цветами…

Ее лень никуда не делась.

София нашла ей новую вазу; Габи переставила цветы трясущимися руками. Раздался писк имейла. Это оказалось сообщение от Виолетты с ее билетами. Завтра днем, первым классом…

Все это было чересчур. Не работа, не то, что придется оставить малышку Лючию; но то, что мужчина, которого она любила, женится. Габи не знала, как продолжает дышать, организуя его свадьбу.

Прощаться с Лючией было невероятно трудно. Вчера даже необходимость пойти на работу, оставляя дочку дома с мамой, казалась невыносимой; а теперь Габи предстояло уехать на два дня и две ночи. У нее не было собственного молока, что упрощало ситуацию, но все равно она смотрела на спящую малышку с тяжелым сердцем.

— Не буди ее, — сказала Кармель, видя, что Габи вот-вот возьмет ее на руки.

— Я буду по ней скучать.

— Габи, даже если бы тебе не нужно было ехать в Зетлехан, ты едва бы ее увидела в эти выходные, потому что была бы занята свадьбой.

— Я знаю. — Габи многого просила от матери, только чтобы сохранить работу; та уже вырастила одного ребенка и не хотела растить второго. Она согласилась помочь несколько месяцев, но потом…

— Ты могла бы работать с Розой, — сказала Кармель.

Габи об этом думала, но, хотя Роза была ее подругой, новая начальница ей не была нужна. Однако это решение было бы практичнее; и сейчас Габи настолько устала, что чувствовала, как ее мечта ускользает из пальцев.

Она поцеловала щечку дочери и прошептала, что Лючия солнце ее жизни — «sei il sole della mia vita». Она желала дочери лучшего, и поэтому отправлялась на новое приключение.

И какое приключение!

Габи доводилось летать раньше, но только в пределах Италии, и только по работе. Конечно, Бернадетта летела первым классом, а Габи сидела в глубине салона. Но сегодня все было совсем иначе! Шампанское подали даже до того, как самолет оторвался от земли; но Габи отказалась и взяла воду. Хотя во время беременности она похудела, но через два дня после рождения Лючии ее пышные формы начали возвращаться.

Ей подали ужин, приготовили постель, Габи надела предложенную пижаму.

— Вы желаете, чтобы вас разбудили для завтрака перед посадкой?

— Да, благодарю вас, — сказала Габи. Свет в салоне пригасили, и она осталась лежать, уверенная, что будет слишком нервничать, чтобы заснуть.

Однако ее разбудили, мягко встряхнув за плечо, и сообщили, что скоро подадут завтрак; она спала семь часов. Ей не удавалось поспать без перерывов с тех пор, как родилась Лючия; и даже раньше, с тех пор, как Алим так жестоко разорвал отношения, ей не спалось так спокойно.

В ванной был душ — душ высоко в небе! Приняв душ и почистив зубы, Габи приняла противозачаточные. Не то что они были ей нужны — но Габи все равно принимала их каждый день.

То, как полно она отдавалась Алиму, как забывала себя в его объятиях, пугало ее. С ним она теряла способность думать, теряла контроль над собой.

Потом она надела форменный черный брючный костюм и в очередной раз пообещала себе, что если откроет свой бизнес, то придумает другой, красивый и подходящий для любой страны.

Вернувшись на место и глядя в окно на океан, Габи поправилась: когда она откроет свой бизнес.

Но сначала ей нужно было пережить ближайший день.

Увидит ли она Алима? Она на это надеялась. Всей боли и гнева оттого, что он собирался жениться, должно было быть достаточно, чтобы похоронить ее чувства к нему. Однако они возвращались снова и снова, особенно после рождения Лючии, потому что каждый раз, когда малышка открывала глаза, Габи вспоминала про его магию.

И про невозможность быть вместе с ним.

Когда она увидела дворец, у нее сжалось в животе от грядущей встречи со всей мощью и силой семьи аль-Лехан. Он поднимался над обрывом, белый и величественный, с видом на океан и на город.

Зетлехан с высоты птичьего полета выглядел неожиданно, как эклектичная смесь блестящих современных зданий и старых построек.

Габи успела почитать об истории страны и о королевской семье — королевская линия уходила в прошлое до самого образования страны. Во многом они были прогрессивными; например, старшая дочь могла управлять землей, и такое случалось. Муж и дети принцессы принимали имя аль-Лехан. Что касалось детей от гарема, хотя они иногда и упоминались, законы были четкими: они не считались частью династии. Такие дети, как Лючия и Джеймс, оставались на обочине, в тени; их существование формально не фиксировалось и не упоминалось.

Лючия заслуживала лучшего. Как и Габи.

Когда шасси опустились на посадочную полосу, в Зетлехане было пять часов вечера. Согласно инструкциям Виолетты, Габи накинула на голову и плечи шарф; но он лег не так красиво и изящно, как у местных женщин. По инструкции Бернадетты она была на каблуках и на голову возвышалась над местными изящными красавицами.

Она включила планшет; первым, что она увидела, была великолепная фотография Лючии, присланная матерью. Дочка лежала на животике, подняв голову, и широко улыбалась. Габи коснулась экрана, обводя чудную улыбку дочки.

Едва она вышла из самолета, в лицо ударила волна жара. Ветер согревал щеки, воздух обжигал горло на вдохе. Войдя в прохладу аэропорта, она сразу позвонила домой.

— Лючия в порядке, — сказала Кармель. — Ты получила фотографию?

— Да, — улыбнулась Габи.

— Связь ужасная, — сказала Кармель. — Я тебя едва слышу.

— Я позвоню завтра, — пообещала Габи. — Поцелуй Лючию от меня.