Андреа Лоренс - Татуировка цвета страсти [litres]

Перед самой кроватью Джона остановился и обнял Эмму за талию:

– Перестань.

– Перестать что?

– Перестань беспокоиться. Может быть, текила на той вечеринке помогла тебе именно с этим: ты перестала размышлять и просто отдалась моменту.

А ведь это вполне могло быть правдой. Сейчас Эмма настолько волновалась, что почти не могла двигаться. Сейчас перед ней был не таинственный незнакомец, а известный всему миру плейбой-миллионер Джона Флинн. Человек, который встречался с некоторыми известными красавицами мира. Эмма совершенно не могла понять, с чего бы он решил заняться любовью именно с ней. Он конечно же немедленно в ней разочаруется – и от этой мысли Эмма впадала в панику.

Джона, похоже, заметил ее колебания и решил вступить в игру: он нащупал молнию ее комбинезона и расстегнул ее.

– Похоже, мне придется просто заставить тебя потерять способность о чем-либо думать.

Одновременно с этими словами он нежно провел пальцами по ее голой коже, и Эмма вздохнула. Джона взялся за ткань комбинезона у нее на плечах и стянул его вниз, сперва обнажая ее атласный бюстгальтер без бретелек, а затем – слегка округлившийся живот.

Эмма вдруг остро ощутила, как изменилась ее фигура. Она всегда была довольно стройной, но не обладала заметными мышцами живота, как у тех, кто специально накачивает пресс.

Джона, похоже, подумал о том же. Когда он стягивал костюм с ее бедер, его глаза, казалось, были устремлены на ее живот. Он встал на одно колено, чтобы помочь ей окончательно выбраться из комбинезона и сбросить каблуки, но даже тогда его взгляд был направлен в одну точку.

Когда Эмма осталась только в бюстгальтере и прозрачных трусиках (специально чтобы не просвечивали сквозь комбинезон), Джона положил руки на ее бедра и притянул ее к себе тем же самым жестом, что тогда, на кухне.

Наклоняясь к ней, чтобы расстегнуть ее бюстгальтер и сбросить его на пол, он коснулся губами ее живота – таким простым и трогательным жестом. Оказывается, он отнюдь не такой суровый, каким его рисуют газеты. Конечно, это ни о чем не говорит, но, по крайней мере, дает возможность надеяться, что он действительно будет хорошо относиться к ребенку, когда тот родится. Именно это волновало Эмму в первую очередь.

Она почувствовала, как ее трусики плавно сползают вниз, и от ужаса решила не открывать глаза. Вот она стоит посреди ярко освещенной комнаты, а Джона на нее смотрит. Но его, похоже, все устраивало – он продолжал нежно касаться ее бедер губами и руками. Наконец он, поднимаясь снизу вверх, добрался до того места, где не так давно были ее трусики. Мягким движением он лишил Эмму равновесия, и она упала на кровать, не сумев сдержать возгласа удивления.

Она распахнула глаза и увидела над собой кирпичи и сеть труб. И уже было собиралась сесть и накричать на Джону, как вдруг поняла, что он стоит на коленях перед ней и его горячее дыхание греет точку между ее раздвинутыми бедрами. Эмма прикусила нижнюю губу.

– В прошлый раз у меня не было времени, чтобы доставить тебе это удовольствие, – произнес Джона. – Знала бы ты, как я об этом жалел!

Эмма закрыла лицо руками, чтобы он не увидел, как она краснеет. Но в следующую секунду он отвел ее руки, и она увидела, что он нависает над ней, – его рубашка теперь была расстегнута, обнажая мускулистый торс.

– Тебя смущает, когда я говорю такие вещи?

Эмма через силу кивнула. Невозможно же, в самом деле, ему объяснить, что ей двадцать семь, а она смущается говорить о сексе, как двенадцатилетка. Ей нравилось заниматься сексом. И она делала это в достаточном количестве. Но говорить о нем настолько открыто? Эмма так не могла.

– Ну хорошо. – Джона отпустил ее руки. – Тогда я перестану разговаривать.

Он соскользнул с кровати и мягким нажатием заставил ее бедра раздвинуться еще шире.

Первое прикосновение было мимолетным, как короткая вспышка, но даже оно заставило искры появиться у Эммы перед глазами. Каждая мышца в ее теле напряглась в ожидании второго контакта. На этот раз его язык двигался медленно, со вкусом касаясь ее кожи, и это заставило Эмму извиваться. Она схватилась руками за одеяло, а Джона явно не собирался останавливаться.

Конечно, Эмме уже приходилось испытывать это раньше – но вместе с тем у нее было ощущение, что это происходит в первый раз. Ни один другой мужчина не добивался этим такого потрясающего эффекта. Эмма действительно потеряла способность о чем-либо думать, но последней ее мыслью было то, что, возможно, в случае с мужчинами, которые обвиняли ее в отсутствии энтузиазма в постели, дело было вовсе не в ней.

Словно бы с ее плеч свалилась гора. Возможно, просто дело было в том, что Дэвид был так себе в сексе. Но он был ровно тем человеком, которого любой счел бы идеальной парой для девушки ее круга: успешный, респектабельный, скучный… Интересно, что еще она упустила за эти годы? Страх повторить судьбу сестры и опозорить семью заставил Эмму бояться жить по-настоящему.

Эмма подняла глаза: Джона, вероятно, может быть тем самым человеком, который поможет ей наверстать упущенное. И безотносительно любви или замужества, отношения с ним точно будут более яркими и насыщенными, чем все остальное. Когда появится ребенок, Эмме предстоят долгие годы подъемов в два часа ночи и сопливых носов, так что надо наслаждаться жизнью, пока есть возможность.

Наконец Эмма смогла полностью расслабиться и позволить волне удовольствия захлестнуть ее. Джона продолжал ласкать ее руками и языком, Эмма, не в силах больше сдерживаться, выгнулась дугой и закричала. Все ее тело содрогалось от удовольствия, которое растекалось по ней, словно горячая волна. Джона тем временем все не останавливался, но Эмму больше ничто не сдерживало.

Такого она и в самом деле никогда не испытывала, даже в ту ночь на Марди Гра. То, что происходило сейчас, заставило их обоих словно сойти с ума. Тело Эммы словно начало жить своей собственной жизнью. Только когда ощущения наконец померкли, Эмма смогла наконец вздохнуть, облизнуть губы и раскинуться по кровати, обессиленная. Джона взглянул на нее с довольной улыбкой:

– Моя бабочка наконец снова в моих руках.

Эмма, не в силах даже пошевелиться, смотрела, как он сбрасывает одежду. Обнаженным она его тоже не видела. У него было стройное мускулистое тело, как у спортсмена. Интересно, у него есть другие татуировки? Ей казалось, что временами из-под рукава футболки что-то показывалось, но сейчас у нее не было желания вглядываться. Ее тело и сознание словно превратились в желе.

– Я ошибаюсь или тебе понравилось? – Джона помог ей сесть на кровати. – Мне хочется сделать так, чтобы ты снова начала издавать эти звуки.

– Опять? – пораженно спросила Эмма. Она пододвинулась, чтобы опереться на изголовье.