Андреа Лоренс - Татуировка цвета страсти [litres]

Теперь Джона сел и с удивлением посмотрел на нее:

– Тебе нравились скучные парни?

– Не совсем так. Не скучные, а скорее… респектабельные. Такие, которых не стыдно привести домой и познакомить с родителями.

– Хочешь сказать, моя полная противоположность?

– Нет! – возмутилась Эмма. – Ну… не совсем.

Джона постарался не обижаться. Он и сам знал, что отнюдь не производит такого положительного впечатления, как какой-нибудь банкир или юрист, которого многие родители считали хорошей партией.

– А твои родители знают, что у нас с тобой будет ребенок?

– Они пока даже вообще не знают, что я беременна.

– Эмма! Как тебе удалось сохранить такое в секрете?

– Довольно легко. Поверь мне, гораздо проще вообще избегать встреч с родителями, чем сказать им, что я беременна неизвестно от кого. Они всегда меня чрезмерно опекали. Потому что моя старшая сестра опозорила семью. Я была еще школьницей, когда она погибла, и моя мать постоянно наседала на меня, чтобы я не повторила тех же самых ошибок, что Синтия. Думаю, из-за этого я всегда слишком много думала о том, чтобы им угодить. Ровно до того момента, когда мой бывший наговорил мне разных ужасных вещей при расставании. Именно тогда я пошла на ту вечеринку и… ну, ты знаешь.

– Но смотри, все же закончилось не так уж и плохо, – шутливо сказал Джона, но заметил, что Эмма совсем не настроена шутить, и решил сменить тактику: – Послушай, мне правда очень жаль, что так вышло. Я не думал, что тебе придется испытать столько последствий после той ночи – ну, я считал, что все ограничится татуировкой. И я понимаю, что ты чувствуешь…

– Разве? – перебила Эмма. – Откуда у тебя такой опыт?

– Возможно, ты удивишься, но мои родители тоже весьма консервативны. Когда отец умер, меня и моих братьев отправили в закрытую школу в Англии. Но мне оставался только год, а потом я вернулся и поступил в университет. И там я понял, что я могу поступать так, как сам хочу, и моя жизнь полностью изменилась. И я думаю, что значительная часть моего успеха заключается в том, что я не подчиняюсь общепринятым правилам даже в бизнесе. Это не всем подходит, но мне, как ты видишь, подошло.

– А что твоя мать думает о том, как ты поступаешь?

– Поначалу она частенько высказывалась на этот счет – когда думала, что мне есть до этого какое-то дело. Но потом она поняла, что я взрослый человек и вдобавок глава своей собственной компании, и отстала. Единственный день в году, когда эти разговоры возобновляются, – День благодарения. Семейный праздник, будь он неладен.

– Мне кажется, с моими родителями все будет не так просто. После смерти Синтии я осталась их единственным ребенком, и они вложили в меня все, что у них есть. Я ужасно не хочу их разочаровать.

Джона обнял Эмму за плечи:

– Совершенно не представляю, как ты можешь кого-то разочаровать.

Эмма бессознательно положила руку на живот, глядя куда-то в пустоту:

– Они совершенно не обрадуются, когда узнают о беременности. Мама полжизни мечтала, как закатит огромную пышную свадьбу с кучей гостей в отеле «Плаза». Синтия умерла раньше, чем успела выйти замуж, так что я ее единственный шанс. А когда невеста столь очевидно беременна, пышных празднеств не устраивают. Ну и кроме того, мы же с тобой не собираемся жениться.

Джона настолько был поглощен собственными переживаниями по поводу того, что станет отцом, что совершенно не подумал о том, как дела обстоят на стороне Эммы, и ему стало стыдно.

– А твои родители этого бы хотели?

Эмма пожала плечами:

– Скорее всего, но они же не могут нас заставить. У моего отца нет лицензии на оружие, так что ты можешь не волноваться. А я уж точно не буду на этом настаивать. Достаточно самой беременности, я не собираюсь добавлять в список наших ошибок еще и женитьбу.

За время общения с Эммой Джона стал немного иначе смотреть на мир. Когда-то он думал, что, если еще раз встретит ту женщину-бабочку, то никогда больше ее не отпустит. И когда он узнал, кто Эмма на самом деле, он не передумал. Впервые в жизни он увидел собственное будущее без бесконечной цепи любовниц. Конечно, перспектива стать отцом его вдохновляла, но дело было не только в этом – Эмма заставила его задуматься о том, что у него может быть какая-то другая жизнь, кроме одиночества в этом огромном лофте и регулярных задержек допоздна в офисе.

Ему вдруг показалась неожиданно привлекательной идея возвращаться в уютную квартиру и проводить время со своей собственной семьей. Раньше он никогда об этом не думал – возможно, потому, что в глубине души все еще бунтовал против родителей. Но теперь он вдруг осознал, что он давно уже взрослый мужчина, и к тому же у него скоро родится ребенок – это все меняло.

Но похоже, Эмма совершенно не видела этого в таком свете.

– Ты не хочешь выходить за меня замуж? – спросил он.

Она повернулась и удивленно посмотрела на него, широко раскрыв зеленые глаза:

– Нет, не хочу.

Джона раньше никогда не спрашивал никого о подобном, и, хотя, строго говоря, это не было предложением, он все равно почувствовал себя уязвленным.

– Почему? Я что, недостаточно хорош, чтобы быть твоим мужем?

– Да не в этом дело, – возмутилась Эмма. – Но вообще-то мы совершенно друг друга не знаем, несмотря на то что зачали ребенка. Именно поэтому я не хочу. Мы договорились начать отношения и посмотреть, куда они приведут, – на это я согласна. И если в один прекрасный день ты решишь сделать мне предложение, потому что будешь испытывать ко мне чувства, это будет совсем другое дело. Но я не хочу торопить события; ребенок – это не часовая бомба, и оттого, что он появится на свет, ничего принципиально не поменяется. Так что мечтам моей матери придется остаться мечтами.

Эмма надеялась, что за выходные ее мозг отдохнет и она сможет закончить финальную версию отчета по «Флинн софт». Но в понедельник она обнаружила, что все еще не понимает, как интерпретировать результаты. По ее расчетам, – которые она несколько раз проверила, – выходило, что кто-то позаимствовал у компании три миллиона долларов без какой-либо разумной причины. Деньги были выведены на офшорный счет, который не имел никакого отношения к компании, и вообще было неизвестно, кому он принадлежит. Это все выглядело очень странно. Если уж воровать, то зачем делать это столь очевидным способом? Кто-то был просто обязан на все это наткнуться.

Это была самая неприятная часть ее работы. Нужно было сообщить главе компании, что кто-то у него ворует. А потом надеяться, что это был не сам Джона. Он, конечно, имел право взять эти деньги – это частная компания, но это будет выглядеть весьма сомнительно. И конечно, ей следовало сообщить об этом и в «Гейм Таун» – щепетильный директор которого, скорее всего, откажется от контракта. Так что у этой истории не было хорошего конца ни для кого, кроме того парня, который стащил три миллиона долларов.