Дэни Коллинз - Приказано соблазнить

— Если бы ты позволила мне вчера завершить начатое, сегодня бы не чувствовала себя такой смущенной.

Сердце ее подпрыгнуло, но она лишь проронила:

— Мне нечего смущаться. Я тебя совсем не знаю.

— Именно.

О, этот мужчина невыносим — и так притягателен! Тиффани не могла отвести глаз от рубашки, которая подчеркивала широкие плечи и сильные руки.

— Я завидую ей, ведь она такая красивая, — тихо произнесла Тиффани, испытывая неловкость. — Я ведь тоже была такой, и это придавало мне уверенности. — предостерегающе произнесла она, увидев, что Ризард собрался возразить. — На мою маму до сих пор заглядываются мужчины, и она этим пользуется. По ее мнению, внешность чрезвычайно важна. Иногда я задумываюсь, не в этом ли причина того, что она выбрала папу, а не Пола‑старшего. Он, конечно, не урод, но папа выглядел так, как мог бы выглядеть настоящий президент Америки. Мама хотела, чтобы ее дети были самыми красивыми — что ж, и получила свое. А теперь, когда она смотрит на меня…

Тиффани замолчала.

— Твоя мама, кажется, уделяет внимание не тому, что важно, а старается лишь создать впечатление, — задумчиво произнес Ризард.

Тиффани смутилась и в то же время воспряла духом. Значит, ему не все равно.

— Она жена политика. Когда тебя обсуждают со всех возможных сторон, внешность имеет значение.

— Ну, наверное… Это она настояла на том, чтобы твой отец пошел в политику?

— Нет, это было его желание, но, возможно, то настоящая причина, по которой мама сделала свой выбор. — Тиффани задумалась. — Он хороший отец, прекрасный муж, чудесный человек, но самое главное — он стремится к славе, а мама хочет быть женой знаменитости. Она и меня воспитала… — Молодая женщина запнулась в поисках подходящего слова. — Чтобы я стремилась к этому.

— Твой муж тоже собирался стать политиком?

— Да. — Тиффани слегка скривилась.

— А ты этого не хотела.

И снова она сказала ему правду, которую не знал никто.

— Честно говоря, не думаю, что у меня был выбор. Но сейчас я вижу, что такая жизнь изменила маму. Ей приходится взвешивать каждое слово, почти постоянно ее воспринимают лишь как приложение к отцу. А он, по сути, женат на работе. В то время, как другие семьи собираются по выходным вместе, мы представали перед камерами, и отец здоровался с бесчисленным количеством людей, а нас не замечал.

— Вот еще одна причина, по которой я не собираюсь жениться. Моей семье слишком многим придется пожертвовать.

— Правда? Разве ты не хочешь иметь детей? Я, например, думала только о них, и потому согласилась на этот брак. Хотела, чтобы у моих малышей было детство, которого не было у меня.

Произнеся эти слова, Тиффани вдруг поняла, как пылко они прозвучали. Она ведет себя, точно невеста, которая пытается узнать мнение жениха о некоторых жизненно важных моментах, чтобы понять, стоит ли продолжать отношения. Когда вообще она с кем‑то вела такие откровенные беседы? Разве что с врачом — за долгие месяцы молчания: во‑первых, не с кем было поговорить по душам, а во‑вторых, она просто отвыкла скрывать свои подлинные мысли.

— У тебя есть возможность создать семью, — спокойно произнес Ризард, не сводя с нее глаз. — Почему нет?

Тиффани ощутила, как лицо ее вспыхнуло под маской. Все было далеко не так просто, и он наверняка знает об этом. Хищно улыбнувшись, она спросила:

— Так почему ты не хочешь жениться?

— У меня есть моя страна, — ответил он. — Как ты выразилась, я женат на работе. Все, что делаю, я делаю для народа.

Откуда эта ноющая боль в груди? Ведь, по сути, он не сказал ничего плохого. Любовь к своей стране — это прекрасно, и к тому же, зачем им ложные ожидания?

— Как ты стал президентом? — поколебавшись, задала она вопрос.

— Меня выбрали, — холодно ответил Ризард.

Им принесли заказ. Подождав, пока официант удалится, Тиффани продолжила:

— Я имею в виду, как ты дал людям понять, за кого будут голосовать? Почему они сделали такой выбор? Разумеется, в новостях об этом наверняка говорили, но там, сам знаешь, слегка искажают реальность. К тому же, признаться честно, мне было не до новостей последние два года. Так что тебя заставило вернуться на родину и как ты решил возглавить страну?

— Мою мать убили во время обстрела. Я приехал на похороны и увидел, что отец собирается воевать. Я не мог оставить его одного. Злился на себя за то, что не приехал раньше, пустил все на самотек, надеясь, что проблема разрешится сама собой, и я смогу вернуться, когда в стране воцарится мир.

— Да, приходится выбирать — либо плыть по течению и стать жертвой обстоятельств, либо плыть против течения. Но остаться в стороне не выйдет. — Тихо произнесла Тиффани, задаваясь вопросом, не о матери ли говорил Ризард, выражая ей сочувствие в связи с гибелью Поли. — Мне жаль, что все так случилось. По крайней мере, у тебя остался отец.

— Он тоже погиб на войне.

— О, прости.

Ризард отмахнулся:

— Полагаю, он хотел именно этого. Быть с мамой.

— И все же, — Тиффани почувствовала, что вот‑вот расплачется, — думаю, твой отец гордился бы тобой сейчас.

— Заплатив столь дорогую цену — потеряв близкого человека — не останавливаешься до самого конца. Мне удалось соединить различные партии воедино, чтобы встать единым фронтом против насквозь коррумпированного правительства. Я обещал людям мир. Еще многое предстоит сделать. Самое главное — удержать страну от новых восстаний.

Тиффани кивнула.

— Насладимся искусством? — спросил Ризард, когда с едой было покончено.

— Я не знала, что у них тут есть галерея. — Тиффани оглянулась, ища взглядом художников с мольбертами и картины с натюрмортами и карикатурными портретами.

— Она внутри, где нет солнечных лучей и влажности.

— Правда? И что там прячут? Бесценные артефакты? Картины Да Винчи?

— Главным образом здесь произведения современных художников, но все они весьма дорогие — это неплохое вложение капитала.

Несколько минут спустя они вошли в галерею, где были выставлены самые разные экспонаты: комиксы, пейзажи знаменитых художников, элегантные деревянные статуэтки жирафов. Тиффани просто влюбилась в зонтик, сделанный из разноцветного стекла.

— Сколько он стоит? — спросила она, пытаясь найти ценник.

— Аукцион начнется через несколько часов.

— Мы сюда придем?

— Если хочешь.

— Я буду укрываться этим зонтиком от солнца, — произнесла с улыбкой Тиффани.

— У тебя заразительный смех, — заметил Ризард, заходя за массивную скульптуру, изображающую женские туфли. — Как бы мне хотелось увидеть тебя под этим зонтиком, и чтобы разноцветные лучи падали тебе на лицо. Увидеть тебя обнаженной, под нежными лучами солнышка.

Он склонился над ней, притянув к себе, словно в комнате не было больше никого. Миг — и Тиффани забыла обо всем, ощущая под ладонями его широкие плечи, крепкие бедра, чувствуя прикосновения его языка к своему.