Мишель Смарт - Прочь от одиночества

— Все закончилось, — повторил он, чувствуя себя абсолютно бессильным.

Ему приходилось вот так держать в объятиях товарищей, рыдающих над павшими друзьями, но никогда прежде сердце его так не рвалось на части. Будь его воля, он бы прогнал ужас, что сковывал Франческу.

— Все прошло.

Девушка покачала головой:

— Это никогда не закончится.

Он держал ее в объятиях до тех пор, пока она не перестала дрожать и плакать, а потом лег рядом и прижал ее к себе.

— Все будет хорошо, — прошептал он, поглаживая Франческу по волосам. — Не сейчас, возможно, не сразу, но наладится.

— Как? — глухо пробормотала она, прижавшись к его груди.

— Я знаю, что такое потеря близкого человека. Какое-то время ты будешь горевать. Просто днем ты так занята, что переживания приходят ночью.

Помолчав, Франческа сказала:

— Это не просто горе, это чувство вины.

— Из-за гибели Пиеты?

Она кивнула.

— Но почему? Тебя не было в том вертолете.

Снова воцарилось молчание, а потом она прошептала так тихо, что пришлось напрячь слух, чтобы разобрать слова.

— Когда мама позвонила мне, чтобы сообщить о смерти брата, я решила, что она имеет в виду Даниеля. Он всегда летает на вертолетах. И только когда мама попросила меня помочь ей сообщить новость Наташе, я поняла.

— И почему ты чувствуешь вину?

— Потому что первое, что я испытала, поняв правду, было облегчение оттого, что это не Даниель.

Франческа замолчала, ожидая порицания, однако Филипп лишь крепче сжал ее в объятиях и провел губами по волосам.

— Я никому не говорила об этом, — прошептала она. — Я пыталась отрицать это, но не вышло — и я знаю, он не позволит мне забыть.

— Кто?

— Пиета. Он постоянно появляется в моих снах. Он знает, что я подумала тогда. Знает правду и не позволит мне забыть.

— Это невозможно, — мягко ответил Филипп. — Говорят, наши сны — это послания нашего бессознательного, и я по опыту знаю, что это так. Вот и все.

— Это моя совесть говорит со мной?

— Да, но тебе нечего стыдиться.

— Еще как есть!

— Ты желала Пиете смерти?

— Нет! — Ошарашенная, Франческа отстранилась и села в кровати. — Нет, конечно нет. Я любила его, ведь он мой брат.

— И он это знал. — Филипп взял ее за руку. — Он был твоим героем.

Печально улыбнувшись, Франческа пожала его руку.

— Я любила его, правда. Но никогда не была к нему так близка, как к Даниелю. Он уехал из дома поступать в университет, когда мне было шесть лет, и я очень смутно помню то время. Он всегда был для меня сказочным существом, являвшимся в дом с кучей необычных подарков. Он сидел со мной, задавал вопросы и внимательно слушал ответы, поощрял меня во всем, что я делаю. Он был прекрасным старшим братом, но…

— Но?

— Но между нами не было настоящего понимания. Даниель тоже намного старше меня, но он был настоящим братом — дразнил меня, а я в ответ доводила его. Когда я училась в университете, он всегда заезжал, если оказывался в Пизе, катал меня на новой машине или самолете — на последнем своем приобретении. Возил меня по магазинам. Он был первый, с кем я выпила вина.

— С ним вы повеселились на славу?

— Да. Но это не было виной Пиеты. Его воспитывали как старшего сына, зная, что ему отойдет наследство семьи и что именно он должен будет сохранить его для последующих поколений. Он был всегда очень серьезным. Начиная работать в его юридической компании, я надеялась, что мы с ним узнаем друг друга получше — будем вместе обедать, заходить в бар после работы.

— И этого не произошло?

— У нас не было времени. Я начала стажировку всего несколько месяцев назад, а Пиеты почти никогда не было, он всегда путешествовал. Меня опекал его старший юрист.

Вздохнув, Франческа откинулась на подушку, положив голову рядом с Филиппом.

— Я много работал с Пиетой в его миссиях — он был хорошим человеком, и мне нравилось быть в его обществе. Но узнать его поближе я так и не смог, к нему не так-то просто было подобраться.

— И?.. — спросила Франческа, чувствуя, что Филиппу есть что еще сказать.

Перекатившись на бок, он посмотрел на нее:

— Он удерживал людей на расстоянии. Я не думаю, что многие знали его близко.

— Жаль, что отношения между нами так и не сложились.

— Я знаю. Пиета просто жил так, как мог, учитывая его ответственность перед семьей. Я уверен, что он вовсе не хотел отдаляться от тебя.

Взглянув на него, Франческа вдруг поняла, что ее переполняет небывалая легкость — и душевный подъем.

— Спасибо, — прошептала она.

— За что?

— За то, что выслушал и не стал осуждать.

Он поцеловал ее в кончик носа. Франческе вспомнились его слова про подсознание.

— А что вызывало кошмары у тебя?

В глазах Филиппа на миг отразилась боль. Прижав ладонь к его щеке, девушка провела пальцами по бородке и робко спросила:

— Это было после того, как тебя ранили?

Филипп накрыл ее руку своей.

— В тот день я потерял лучшего друга. Видел, как он умирает.

— О, Филипп, — выдохнула она нежно.

— Спецназ выполняет много особых заданий, и это была одна из них. Все, что я могу сказать, — это то, что группу испанских руководителей взяли в заложники в Северной Африке. Мою часть отправили им на подмогу. Наши расчеты оказались неверными: нам говорили, что там три заложника, а их оказалось восемь. Это была кровавая бойня — мы потеряли десять человек, которых спасали, а я потерял троих своих ребят — хороших ребят. Серджио подстрелили первого. Он был рядом со мной с первых дней службы, когда мы были зелеными юнцами. Мы вместе пошли в спецназ… он был мне братом. Я был шафером на его свадьбе, стал крестным для его ребенка. В тот день я потерял все — брата, товарищей, что заменили мне семью, карьеру.

Теперь Франческа обнимала его и прижимала к себе его голову. Закрыв глаза, она подумала: как внезапно все встало с ног на голову — неужели секс всегда приносит такую душевную близость? И как только мужчины ухитряются крутить романы с такой легкостью? Как Даниель и Маттео могут прыгать из койки в койку, не задумываясь о последствиях? Когда-то она полагала, что и сама будет однажды так поступать, но сейчас было ясно, что их отношения с Филиппом — уже не просто секс.

Мыслей было так много, что они мешали заснуть. Пришедший наконец сон не принес с собой кошмаров.

Утром Франческа проснулась в пустой постели, но в ванной шумел душ. Она посмотрела на часы: семь утра. Самая длинная ночь ее жизни пролетела быстро.

Из ванной вышел полностью одетый Филипп. На нем красовался темно-синий костюм с галстуком — удивительно, как только ему удается сохранять одежду такой безукоризненно выглаженной.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он притихшую Франческу, бросая на нее пронзительный взгляд, от которого засосало под ложечкой.