Анжела Биссел - Моя судьба в твоих руках

Она замерла.

— Что, простите?

— Чтобы вы уволили Джереми Тёрнера.

Эмили вспыхнула.

— Я знаю, как зовут моего бухгалтера. Вот чего я не знаю — так это почему вы хотите его уволить.

— Он создает проблемы.

С негодованием Эмили возразила:

— Джереми работает в клубе уже больше тринадцати лет. Я ему полностью доверяю.

— И это ошибка.

Слыша уверенный голос Рамона, Эмили чувствовала, как по спине бегут мурашки.

— Откуда вам это известно?

— Я знаю, что несколько недель назад Джереми Тёрнер напился в баре и позволил себе обсуждать с посторонним человеком финансовые проблемы вашего отца.

Эмили почувствовала, что не может вздохнуть. Джереми напился? Обсуждал частные дела отца в баре? Растрепал секрет, что она ему доверила? Откинувшись на спинку кресла, Эмили сжала дрожащие ладони в кулаки.

— С кем?

— Это не имеет значения.

— Для меня имеет.

Рамон вздохнул:

— С моей знакомой.

Знакомой — скорее любовницей, с горечью подумала Эмили. Она с трудом заставила себя думать в другом направлении. Зачем Рамону врать? К тому же теперь все понятно, как бы ни ужасно было это признавать, понятно, почему он не побоялся приехать и предложить Эмили сделку: знал, что не все у них в порядке с финансами. Эмили ощутила себя преданной Джереми, которого считала достойным доверия.

Потерев лоб, она сказала:

— Я должна с ним поговорить.

— Нет, — резко ответил Рамон, и девушка удивленно посмотрела на него. — Тёрнер должен уйти, без компромиссов.

Даже боль от предательства не удержала Эмили от взрыва.

— Он, конечно, заслуживает того, чтобы представить свою версию событий?

— Это не важно.

— Он ошибся, просчитался…

— Он поделился конфиденциальной информацией, касающейся его начальника, с незнакомым человеком, а это непростительно.

Рамон встал, и по напрягшейся челюсти было видно, что он не готов уступить в этом вопросе — сейчас его обаяние и шарм скрылись за маской безжалостного дельца. Однако это не оттолкнуло Эмили, а скорее наоборот.

— Я хочу иметь возможность доверять людям, работающим со мной, — добавил он. — И вам эта возможность пригодится. В бизнесе нет места мягкосердечию, Эмили. Не все заслуживают второго шанса. — На миг лицо его пересекла какая-то тень. — Увольте его, — подытожил Рамон. — Или это сделаю я.

Прежде чем Эмили успела что-либо возразить, он повернулся и вышел из комнаты. Эмили уронила голову на руки. Сегодня утром она проснулась и мрачно подумала о том, что самое худшее уже произошло и осталось лишь смириться с ситуацией. Грустно усмехнувшись, девушка подумала, что все только начинается.

Джереми в итоге не пришлось увольнять — он ушел сам. Как только Эмили вошла в офис бухгалтера и посмотрела на него, лицо его виновато сморщилось и он протянул заявление об уходе. У нее защемило сердце, но признание Джереми своей вины сделало невозможным обсуждение дела с Рамоном. И как бы Эмили ни было больно это признавать, она подумала, что ее новый коллега прав. Может, она была слишком мягкой, прощала тех, кто не заслужил прощения. Сколько раз она вытаскивала отца из беды, а он не переставал ее разочаровывать снова и снова.

Эмили остановилась перед дверью в офис отца. Или это теперь кабинет Рамона? Она надеялась, что когда-нибудь он будет принадлежать ей, но слишком уж неожиданны были перемены. Интересно, Рамон там? Она видела его лишь утром на совещании с главами департаментов, а сейчас шел уже четвертый час. Вздохнув поглубже, Эмили стукнула пару раз в дверь и приоткрыла ее. Рамон поднял глаза — он сидел за большим столом, что когда-то принадлежал деду. Так, значит, теперь офис его. Волна негодования поднялась в душе Эмили, ей не нравился самоуверенный вид Рамона, что распоряжался в клубе, точно он был его. Хотя он ведь и был его.

Девушка закрыла за собой дверь и подошла ближе. Рамон откинулся на спинку кожаного кресла. Он был без пиджака и галстука — эта вольность позволялась лишь в уединении собственного кабинета, потому что дресс-код клуба был строгим, — и превосходно выглядел в белоснежной рубашке, подчеркивающей ширину его плеч и прекрасно сложенное тело. Рамон куда гармоничнее смотрелся бы на футбольном поле, нежели в деловом офисе. Положив руку на спинку кресла, Эмили произнесла:

— Джереми ушел.

Она старалась говорить как можно более непринужденно, но, к ее ужасу, голос дрогнул. Рамон это не упустил — прищурившись, он внимательно посмотрел на Эмили:

— Присядьте.

— Нет. Я пришла просто сказать вам…

— Присядьте, Эмили, — повторил он более настойчиво, и девушка повиновалась, ругая себя за покорность.

Рамон встал и повернулся к огромному книжному шкафу за спиной, взял с полки два хрустальных бокала и тяжелый старомодный графин.

— В первый раз увольняете кого-то?

Эмили смотрела, как он вытаскивает из графина пробку и наливает виски в бокалы.

— Я его не увольняла, — возразила она. — Он сам ушел.

Однако она понимала, что лукавит. Если бы Джереми не решил уйти сам, ей пришлось бы настоять на том, чтобы он покинул компанию.

— Так почему мы пьем? — спросила она, глядя на поставленный перед ней бокал.

— Потому что у вас такой вид, будто вам не помешает выпить.

Эмили пристально посмотрела на Рамона: чего он пытается добиться? Схватив бокал, она одним глотком осушила его и поморщилась, чувствуя, как виски огненной волной спускается к желудку.

— Лучше? — спросил он.

— Не очень, — пренебрежительно отозвалась Эмили, хотя тепло, разливающееся внутри, и впрямь успокаивало. Встретив взгляд мужчины — глаза его напоминали расплавленную карамель, такие же золотисто-медовые, — она кашлянула. — Полагаю, вы уволили многих за все время вашей работы.

— Троих. — Рамон выпил виски и поставил бокал на стол. — Поверьте, мне это не доставило наслаждения. Эмили, у вас здесь хорошая команда. Профессионалы, преданные своему делу и уважающие вас.

Эмили ощутила тепло в груди, но сказала себе, что это, должно быть, виски.

— Спасибо, — отозвалась она. — Да, они очень преданы делу. Большинство из них работали еще с моим дедом.

Ей пришлось немало потрудиться, чтобы заслужить их уважение. За три года до смерти деда она работала практически в каждом департаменте, выполняя самую грязную работу, включая кухню, чтобы только доказать, что она серьезно намерена узнать бизнес изнутри. Ни один человек в компании не посмел бы обвинить Эмили в том, что она устроилась в клуб из-за громкого имени. Даже дед, не очень-то щедрый на похвалу, отметил старательность внучки — правда, не упустил случая сказать, что трудолюбие сослужит ей хорошую службу в браке и материнстве. По его мнению, долг Эмили перед семьей заключался в том, чтобы родить ему хотя бы одного правнука, который бы однажды унаследовал клуб и все состояние. Даже свое завещание дед переписал таким образом, чтобы приблизить именно такой исход событий. Разумеется, его усилия оказались напрасны: Эмили не собиралась подчиняться строчкам завещания.