Мишель Смарт - Его любимая скрипачка

— Но у меня уже есть незажившие шрамы.

— Значит, я исцелю вас.

Она вздрогнула, отчетливо представив, как Талос касается губами ее тела, и внизу ее живота разлилось приятное тепло.

Она быстро заморгала, чтобы рассеять неожиданный образ, и обрадовалась, когда к их столику подошел мужчина и заговорил с Талосом.

Она всегда избегала страсти. После развода родителей она наблюдала, как ее мать меняла любовников и дважды выходила замуж, пытаясь вернуть себе волшебство первого брака. Наблюдая за тем, как мать разочаровывается, Амалия страдала. И она винила себя в том, что несет ответственность за страдания собственной матери.

Ее отец не приводил другую женщину домой, не говоря уже о повторном браке. Хотя он до конца жизни будет отрицать, что мать Амалии оставила в его сердце слишком яркий след.

Поэтому Амалия любила тихую, размеренную жизнь, которая казалась ей безопасной.

Но рядом с Талосом Каллиакисом она чувствовала что угодно, только не безопасность.

Талос во второй раз громко постучал в дверь коттеджа и раздраженно выдохнул. Как только он собрался открыть дверь, на пороге появилась Амалия со скрипкой в руке. Она виновато посмотрела на Талоса.

— Уже пора? — Она отошла в сторону чтобы пропустить его. — Извините, я забыла о времени.

Он последовал за ней в уютную гостиную. В углу стоял рояль с листами бумаги на крышке и старомодным магнитофоном. Рядом с роялем был пюпитр.

Амалия выглядела оживленной после четырех дней на Агоне.

— Вы не возражаете, если я сегодня пропущу тренировку? — спросила она, ее зеленые глаза ярко сверкали. — Я уловила темп пьесы и хочу закрепить его, прежде чем потеряю момент.

— Вы делаете успехи?

— Сегодня на меня что-то нашло. Я записала сопровождение для фортепиано. Я так рада, что ваша бабушка написала аккомпанемент для фортепиано и полного оркестра.

— Вы готовы сыграть для меня? — спросил он.

Она в ужасе округлила глаза:

— Точно нет.

— Вам скоро исполнять эту пьесу, — напомнил он ей. До гала-вечеринки оставалось три недели и шесть дней.

— Дайте мне сначала выучить пьесу, а потом мы это обсудим.

Он задумчиво посмотрел на нее:

— У вас есть время до пятницы.

Она запаниковала:

— Я не успею к пятнице.

— Начиная с пятницы у вас на подготовку будет три недели. Я ничего не знаю о музыке. Мне все равно, если поначалу вы будете фальшивить. Я этого не замечу. Мне важно, чтобы вы привыкли выступать перед людьми. Мы должны работать над этим так же усиленно, как вы работаете над партитурой.

На ее лице появилось мятежное выражение, но потом Амалия расслабилась и кивнула.

— Сегодня вы можете пропустить тренировку, но завтра вы должны быть в спортивном клубе.

— Кто-нибудь когда-нибудь говорил вам, что вы деспотичное чудовище? — спросила она.

— Никто не осмеливался.

Она закатила глаза:

— Я хочу, чтобы вы ушли.

— И никто не осмеливался прогонять меня.

— Должно быть, вы стареете, потому что не помните, как я прогоняла вас из своего парижского дома, когда вы ввалились ко мне без приглашения.

— О да. Я отчетливо помню, что вы пытались применить физическую силу, чтобы выгнать меня.

Она затрепетала, вспоминая, как сидела у него на коленях. Он неторопливо оглядел ее с головы до ног. На ней были короткая черная юбка, черные колготки и зеленая блузка с короткими рукавами и приоткрытым воротом, через который виднелась ложбинка между ее грудей.

— Вы хотите применить силу, чтобы выгнать меня сейчас? — спросил он.

Она прижала скрипку к груди, словно защищаясь, и шагнула назад.

— Вы только представьте себе, какой подтянутой вас сделают тренировки, — промурлыкал он нарочито чувственным тоном, наслаждаясь румянцем на ее скулах. — В следующий раз, когда вы решите бороться со мной, вы, вероятно, сможете меня одолеть.

— Мы оба знаем, что я могу тренироваться двадцать четыре часа в сутки в течение десяти лет, но все равно не буду достаточно сильной, чтобы одолеть вас.

— Если хотите проверить это на практике, вы только скажите. — Он понизил голос и посмотрел прямо в ее миндалевидные глаза. Амалия была настоящим искушением. — Я не против доминирования красивой женщины. Что-то подсказывает мне, что результаты такой проверки будут взрывоопасными.

Амалия покраснела, но промолчала. На мгновение Талос подумал, что его предположение об их взаимном влечении ошибочно, но потом заметил, как она сглотнула и отвела прядь волос ото лба.

— Наслаждайтесь музыкой, — сказал он, усмехаясь и выходя из комнаты.

Закрыв за собой входную дверь коттеджа, он с сожалением признал, что его заигрывание с прекрасной скрипачкой, живущей в его гостевом доме, только распалило его желание.

Чтобы успокоиться, ему потребуется очень долгая тренировка.

Амалия совершила кощунство. В порыве гнева она бросила драгоценную партитуру на пол. И сразу же почувствовала себя ужасно. Партитура пьесы не виновата в том, что Амалия не может не думать о том, как ей хочется сорвать с Талоса одежду.

Ей было трудно сосредоточиться.

— Прекрати! — закричала она самой себе и сжала кулаки.

Сегодня утром она проснулась с чувством страха из-за того, что до гала-вечеринки осталось меньше четырех недель. Если она не выучит пьесу, то не имеет значения, какими методами Талос заставит ее выступать. Она все равно унизит саму себя.

Сидя на полу, она подняла юбку, скрестила ноги и закрыла глаза. Так она просидела несколько минут, концентрируясь на дыхании. Немного успокоившись, она положила листы партитуры на пюпитр и включила магнитофон.

Прижав скрипку подбородком, она, слушая аккомпанемент, начала считать, а потом заиграла.

Вскоре она с головой ушла в музыку, поэтому с трудом услышала громкий стук в дверь, который эхом отзывался в гостиной. Быстро посмотрев на часы, она поняла, что играла два с половиной часа.

Она рывком открыла дверь, когда Талос поднял руку, чтобы снова постучать.

— Вам незнакомо такое понятие, как терпение? — упрекнула она его.

Он улыбнулся и показал ей большую картонную коробку:

— Я слишком голоден, чтобы терпеть, певчая птичка. Я принес для нас еду.

Она услышала божественный запах еды, и у нее заурчало в животе. Она поняла, что забыла поесть, хотя ближе к вечеру ей принесли поднос с едой.

После ее первого визита в спортклуб Талоса обед и ужин доставляли в ее коттедж по его приказу. Она знала, что он просто боялся, как бы у нее не началась анемия и она не упала бы в обморок на сцене. Это не было никак связано с его заботой о ней, но Амалии все равно было приятно.

Помедлив лишь мгновение, она впустила Талоса в дом и направилась на кухню, где взяла пару тарелок и столовые приборы, и вынесла все это в гостиную.