Мишель Кондер - Мастер-класс от плейбоя

— Можно послать Полу в «Фортнум и Мэйсон» [1] «Фортнум и Мэйсон» — один из самых престижных магазинов в Лондоне. Основан в 1707 гаду Уильямом Фортнумом и Хью Мэйсоном. Продает «Фортнум и Мэйсон» в основном продукты, но есть и другие товары — одежда и аксессуары, ювелирные изделия, предметы для дома, декоративные вещи и так далее. У этой марки такая высокая репутация, что подарок оттуда считается очень престижным. , и к полудню тебе уже доставят самую лучшую невесту. Если повезет, найдется какая-нибудь и на распродаже.

— И снова этот враждебный настрой, мисс Коннолли, — пошутил босс.

— Твои слова о браке возмутительны, — огрызнулась она. — Брак — это не что-то, что нужно делать стиснув зубы. И почему вообще у тебя такое отношение? Ты не веришь в любовь? Или ни одна женщина не хочет за тебя замуж?

— Я не женат, — насмешливо начал Себастьяно, — потому что не хочу этого. На самом деле я знаю, что любовь есть, потому что… видел ее. Но для себя я такой участи не хочу. У меня идеальная жизнь.

— Твой дедушка думает иначе.

— Мой дедушка — итальянец старой закалки. Для него семья — это все.

— А твои родители? Они счастливы в браке?

— Мои родители умерли, — ответил он резко. — Эта тема закрыта для обсуждений. Еще вопросы?

В его голосе слышалось такое отчаяние, что воинственность Поппи как волной смыло. Какое ей депо, что он думает о любви и браке?

— Теперь я чувствую себя ужасно, — сказала она. — Но если бы мы были парой, то знали бы определенные вещи друг о друге. Например, как умерли твои родители.

— Они погибли в автокатастрофе. Мне было пятнадцать, — проговорил он, бродя по ее маленькой комнате, как сердитый тигр в клетке. Он взглянул на нее, и ее сердце сжалось.

Когда его родители умерли, ему было примерно столько же, сколько сейчас Саймону. Она знала, что Саймон просто с ума сойдет, если с ней что-то случится. Поэтому Поппи захотела подойти к Себастьяно, обнять его, уберечь от несправедливости этого мира. Как глупо! Во-первых, он не поймет такого порыва, а во-вторых, если кто-то и может позаботиться о себе, так это Себастьяно Кастильоне.

— Соболезную твоей потере, — сказала она. — Я не хотела тебя расстраивать.

— Не стоит, — коротко ответил он, взъерошив ладонью волосы, что выглядело очень сексуально, по мнению Поппи. — Ты работаешь в моей компании шесть недель, так что уже знаешь обо мне все, что тебе нужно. Кстати, мой любимый цвет синий, и я люблю песто по-генуэзски.

— Как все сложно.

— У меня ненасытный сексуальный аппетит, но сомневаюсь, что бабушка с дедушкой будут расспрашивать об этом.

— Слишком много информации, — сказала Поппи, покачав головой.

Себастьяно тихо рассмеялся.

— Что насчет тебя? — спросил он.

— Нет у меня нет ненасытного сексуального аппетита.

— Ты уверена?

— Абсолютно!

— Жаль, — многозначительно протянул он. — Но я имел в виду твою повседневную жизнь. Ты узнала немного обо мне, теперь моя очередь узнать тебя поближе.

Поппи сглотнула с трудом и смутилась еще больше.

— Красный и рисовый пудинг, — жестко сказала она.

Себастьяно медленно покачал головой:

— И это все, дорогая?

Себастьяно заметил, как она покраснела. Он подошел к испещренной трещинами стене и начал рассматривать фотографии. На всех были изображены сама Поппи на несколько лет моложе, незнакомые мальчик и женщина.

— Кто этот мальчик?

— Мои брат.

Себастьяно оглянулся на нее через плечо. Поппи была напряжена, губы сжаты. Значит, маленькой мисс Инквизитор не нравилось распространяться о своей личной жизни. Интересно.

Не то чтобы он действительно хотел узнать ее поближе. У него были данные о ее академических успехах. Дальше узнавать навязанную обстоятельствами спутницу он не горел желанием.

Но в одном девушка была права: если бы они действительно встречались, то знали бы определенные вещи друг о друге.

— А эта женщина — твоя мать? — Он указал на фотографию в рамке.

— Нет, — проговорила девушка, подойдя к нему ближе.

Легкий цветочный аромат окутал его. Он сомневался, что это ее духи. Она не была похожа на женщину, которая пользуется парфюмом. Значит, так пахнут ее мыло и сама девушка. Он сделал глубокий вдох и посмотрел на длинные густые волосы, перекинутые за спину темным занавесом. Они выглядели мягкими на ощупь, и ему пришлось засунуть руки в карманы брюк, чтобы не дотронуться до них и подтвердить свои мысли.

Девушка не стала дальше рассказывать о загадочной женщине на фотографии.

— Нет — и все? — спросил Себастьяно, приподняв бровь.

— Это Мэри-Энн, — вздохнув, продолжила Поппи, — моя соседка, у нее рассеянный склероз.

— А твои родители?

— Их здесь нет.

— Где они?

— Мне кажется, это нечестно, что ты задаешь мне такие личные вопросы.

— Я ответил на твои вопросы. Теперь ты ответишь на мои, — медленно проговорил Себастьяно. — В любом случае ты права: дед думает, что я знаю о тебе все.

— Все? — пискнула девушка.

— Абсолютно. Мужчины рода Кастильоне очень защищают то, что принадлежит им. Если бы я был по-настоящему влюблен в тебя, я бы все о тебе знал.

Он не был уверен, что она ответит, но затем она сказала:

— Мама умерла от передозировки, когда мне было двенадцать, и я… не помню своего отца.

Себастьяно шокировал ее ответ.

— Кто вырастил тебя и твоего брата?

— Мы жили в приемных семьях, пока мне не исполнилось семнадцать. Все было не так уж плохо, — сказала она, правильно уловив ход его мыслей.

— Значит, мы оба сироты, — размышлял он.

— Видимо, да. У нас очень много общего.

Он остановился, отметив, как воинственно она вздернула подбородок.

— Ты очень сильная девушка, не так ли, Поппи?

— Я думала, твой самолет готов к полету, мистер Кастильоне? — с вызовом бросила девушка.

— Себастьяно или Бастиан, — напомнил он ей, наблюдая, как она пересекла комнату и скрылась за дверью.

Спустя мгновение она вернулась с поношенной сумкой.

Его взгляд скользнул к сумке.

— Это весь твой багаж?

— Боюсь, что так, — сказала она. — Джастина сломала чемодан.

— Джастина?

— Моя горничная, — пошутила Поппи.

— А… — Он покачал головой. Его дед был прав: в этой женщине был стальной стержень. — В наше время так трудно найти хорошую прислугу.

— И не говори, — улыбнувшись, ответила Поппи и отвернулась.

Она выглядела такой потерянной и одинокой в этот момент, что он чувствовал необъяснимое желание утешить ее, необъяснимую потребность взять ее на руки, откинуть волосы с лица и сказать, что любой, кто посмеет огорчить или обидеть ее, будет иметь дело с ним. И наконец, поцеловать ее манящие губы, как он хотел с тех пор, как вошел в комнату.

— Ты готова? — спросил он, откашлявшись.