Сара Кравен - Пламя дьявола

— Вы обо всем подумали, верно? — Она чувствовала, какой была неблагодарной, но не могла с собой ничего поделать. Первое ее радостное чувство при виде новорожденного дня свернулось, как туман вокруг деревьев, при виде Витаса, темного и гибкого, с мускулами на плечах и руках, говорящих о его большой силе. На одно сумасшедшее мгновение, стоя так и глядя на него, она представила, каково будет чувствовать его кожу под пальцами, сжимать руки за его спиной, прижиматься к нему грудью. Ей не понравился образ, созданный собственным воображением и то, какое чувство он у нее вызывал. Ну и что из того, что он великолепное животное! В этом она никогда не сомневалась. Но это вовсе не означает, что и она должна реагировать на него, как животное.

Она приняла из его рук тарелку и осторожно налила себе кофе. Рыба была чудесной — упругое, слегка розоватое мясо с приятным привкусом дымка. И совершенно без всякой логической причины она почувствовала нарастающее раздражение.

— Не оденетесь ли вы? — неприязненно спросила она. — Боюсь, что вид обнаженного тела не увеличивает по утрам моего аппетита.

Он расхохотался. Рэчел сердито смотрела на него, чувствуя, что выставила себя на посмешище.

— Как желаете, сеньорита. — Он поставил тарелку и изобразил поклон прежде, чем сунуть руки в рукава рубашки и заправить ее в брюки. — Слава Богу, ты не вышла из своего святилища пятью минутами раньше. В отличие от тебя, я не сплю в одежде и не купаюсь в ней. Но все же я надеюсь, что не окончательно испортил тебе аппетит.

Она подозрительно посмотрела в его сторону, чувствуя какую-то двусмысленность в его словах, но выражение его лица было почти ласковым, и она решила, что не будет дальше ставить себя в дурацкое положение и оставит эту тему — он явно ждал этого. Кроме того, она была слишком голодна, чтобы спорить. В конце концов она не ела со вчерашнего полудня, — вдруг вспомнила Рэчел. Настроение у нее сразу упало, так как она вспомнила и то, каким непохожим на теперешнее могло бы быть для нее это утро. Она продолжала машинально есть, но ее аппетит испортился окончательно.

Через некоторое время она проговорила отрывисто::

— Я не думаю… что поблагодарила вас как следует за вчерашнее своевременное появление. Я хочу, чтобы вы знали, что я признательна вам.

Он закончил есть последний кусок, швырнул кости в огонь и взглянул на нее, при этом его рот чуть покривился.

— Благодарность… Это не то, чего я от тебя жду.

Сердце у Рэчел на мгновение остановилось.

— Но это все, что есть, — сказала она поспешно, слишком поспешно. Потом отодвинула свою тарелку и наклонилась вперед, глядя на затухающее теперь пламя, как будто стараясь себя загипнотизировать и загородиться от его взгляда волной упавших волос.

— Я знаю, что… прошлая ночь была довольно напряженной, но теперь мы оба имели возможность подумать, и я не могу поверить, что вы на самом деле говорили серьезно или, что собирались довести дело до конца.

— Тогда будет лучше, если ты поверишь этому, Ракиль, — сказал он нежно. — Потому что я говорил серьезно каждое слово. Он помолчал, ожидая ответа, но она сидела неподвижно и глядела на огонь. Он безжалостно продолжал: — Я не разделяю твоего отношения к обнаженному телу по утрам. Ты очаровательна, когда только проснулась, и волосы у тебя растрепаны, а глаза большие и блестящие после сна. Перспектива просыпаться и находить тебя, обнаженную, в моих объятиях имеет для меня непреодолимую привлекательность.

— Нет! — Звук, вырвавшийся из ее рта, был полузадушенным. — Не надо!

Но он не обратил внимания на ее мольбу.

— Да, я тоже думал прошлой ночью, но мои мысли текли по другому руслу. Я думал о той бархатной черной родинке на твоем бедре и о том, как сильно я хочу прижаться к ней губами. — Голос у него погрубел. — Волосы, как мед, а кожа, как сливки. Мужчина, если он не евнух, не может не думать, не представлять себе, какова ты будешь на ощупь, на вкус. — Он резко рассмеялся. — Бедный Карлос, он, должно быть, подумал, что наступили одновременно и Новый год и его день рождения, когда ты согласилась поехать с ним.

— Не говорите мне о Карлосе, — резко воскликнула она. — Я солгала, что благодарна вам. Вы… вы хуже его!

Он насмешливо поднял бровь.

— Не преждевременно ли это сравнение? И несправедливо по отношению к бедному Карлосу, который не успел…

— Вы знаете, о чем я говорю! — снова крикнула она. — И можете прекратить свои грязные намеки. Они могут нравиться вашим… крашеным матронам из Санта Барбары, но мне они причиняют боль!

Она хотела уколоть его, сделать ему больно, но он только засмеялся.

— Ты и сердитая прекрасна. Этот холодный, каменный фасад немного приоткрывается, и из-за него становится видна страсть. Ты доставишь мне много удовольствия.

— Спасибо, — ядовито сказала она. — Не ждите, что я буду польщена.

Он сардонически ухмыльнулся.

— Я жду гораздо большего. А теперь, если ты кончила завтракать, нам лучше готовиться к отъезду. Я оставил тебе немного теплой воды, если захочешь помыться. Я не рекомендую тебе купаться в реке. Течения слишком сильны и коварны, и там могут найтись обитатели, которым твоя белая кожа покажется весьма привлекательной.

Рэчел потянулась к котелку с теплой водой и осторожно поднялась.

— Очень обязана вам за заботу, — сказала она с ледяной вежливостью, явно неискренней. — Но, если мне придется выбирать между вами и косяком пираний, я всегда предпочту их!

Она повернулась и пошла к палатке.

Несмотря на свое бунтующее самолюбие, Рэчел решила, что будет разумнее воспользоваться теплой водой для омовения. Она была сносным, но не сильным пловцом, и темная крутящаяся вода реки мало привлекала ее. Кроме того, Рэчел не имела никакого желания показываться на глаза своему противнику завернутой в одно только полотенце.

Умывание ее освежило, несмотря на то, что она мылась в тесной палатке. Речел расчесала волосы и закрепила густые медового цвета пряди элегантным узлом на верху головы, а на него водрузила шляпу. Она понятия не имела, как выглядит, и отчаянно уверяла себя, что это ее нисколько не заботит. Если она похожа на чучело, тем лучше. В глубине души девушка побаивалась, что Витас де Мендоса надумает заставить ее расплатиться раньше, чем они доберутся до Диабло, и она не сможет рассчитывать на защиту Марка. Вообще-то, чем больше она об этом думала, тем яснее понимала, что Витас должен прекрасно понимать, что ее брат не будет спокойно стоять в стороне и наблюдать, как она приносит себя в жертву. Ей надо постоянно быть на чеку, — предупреждала она себя, до самого горла застегивая рубашку.

И еще, — пыталась она взбодриться, — если она сделает себя как можно некрасивее, то, может быть, станет менее привлекательной для Витаса, и он придет к выводу, что не стоит настаивать на своем. Что бы он там ни говорил, такой мужчина, как Витас де Мендоса, не станет спать с женщиной, откровенно давшей ему понять, что он ей отвратителен.