Мишель Дуглас - Ни дня без тебя

– Уинни, я должен извиниться и перед вами. Сегодняшний день прошел не так, как я планировал. А тут еще прихожу и вижу, что портрет Эгги все еще на стене. – Он поднял глаза на портрет. – Мне кажется, что она смеется надо мной точно так же, как смеялась над Лоренцо. – Складки у его рта обозначились глубже.

– И вы потеряли самообладание?

Он провел ладонью по лицу.

– Ксавьер, я знаю, как вы горюете по деду, и искренне вам сочувствую, но нельзя разговаривать с сотрудниками так, как вы разговаривали с Тиной. Это несправедливо. Пожалуйста, хватит общаться с нами, словно с противниками. Мы ничего не замышляем у вас за спиной. Вас на самом деле раздражает то, что у всех добрая память о «Доме Эгги»? Но это не помешает нам по-доброму относиться и к «Вилле Лоренцо». Ситуация меняется… время движется вперед. Мы все это сознаем.

Он побледнел, и это было заметно даже под загаром. Уинни поняла, что ее слова до него дошли.

– А теперь перейдем к практическим вопросам, – продолжила она. – Техник будет в субботу, и тогда он уберет портрет. В мои должностные обязанности не входит лазить по лестницам, но если вы считаете, что ваши обязанности вам это позволяют, то стремянка в стенном шкафу в кладовке. Ключ вот здесь в ящике. Да, вам следует знать, что эти стены давно не красились, поэтому на месте портрета будет заметен темный прямоугольник, поскольку краска вокруг выцвела. Вы подумали, что хотите повесить туда вместо портрета Эгги? У вас есть портрет Лоренцо, который можно повесить на это место?

Она говорила так разумно.

Она вела себя очень разумно!

Ксавьер прижал пальцы к глазам. Надо было подождать год, прежде чем отправляться сюда. Надо было подождать, чтобы горечь от потери хоть немного прошла.

Но как только дед поведал ему историю мотеля, поделился с ним своей сердечной болью, Ксавьер решил действовать немедленно. Он надеялся, что так ему станет легче. Не стало.

Но портрет Эгги не будет висеть на стене ни дня!

Перегнувшись через стойку, он вынул из ящика ключ от кладовки.

Ксавьер чувствовал на себе удивленный взгляд Уинни, когда вернулся с лестницей. Сняв портрет со стены, он спустился с последней ступеньки и прислонил портрет к табуретке. Он думал, что у него будет ощущение победы, но вместо этого от пристального взгляда Уинни закололо в затылке.

– Я бы хотел, чтобы вы избавились от этого. – И добавил, помолчав: – Пожалуйста.

– Видите ли, этот портрет – моя личная собственность. Но не волнуйтесь, я унесу его из мотеля… prontox [2].

Она хотела сказать что-то еще, но смотрела уже мимо него и смотрела с улыбкой. Она улыбалась широко, искренне. Как легко она умеет улыбаться! Он мог только позавидовать.

Ксавьер повернулся и увидел, кому так повезло. Это оказалась дама в нарядном темно-синем костюме.

– Уинни, ваш мотель – это лекарство для уставших глаз, поверьте мне.

– Боюсь представить, во сколько вы встали сегодня утром, Кармен, но успеете провести уик-энд с вашим замечательным внуком. – Уинни вручила гостье ключ от комнаты и весело пояснила: – Ваша обычная комната… и сегодня вечером я готовлю ужин.

– Спасибо, Уинни, но очень хочется отведать тайской кухни. А что случилось с портретом Эгги? – И указала на пустое место на стене.

– О, Кармен, познакомьтесь – это Ксавьер Рамос, новый владелец мотеля, и мы меняем название в честь его деда. Мотель будет называться «Вилла Лоренцо». Поэтому собираемся повесить портрет Лоренцо. Наведем новый глянец!

Ксавьер не заметил ни чуточки недовольства ни в голосе, ни на лице Уинни.

А Кармен с беспокойством посмотрела на него:

– Надеюсь, вы не переусердствуете с изменениями. Это тоже мой дом помимо собственного.

– Я надеюсь, что таковым он и останется, – спокойно ответил ей Ксавьер, окинув гостью внимательным взглядом. Ее костюм явно из магазина готовой одежды, сумка и туфли далеко не новые. Эта Кармен не сможет позволить себе в будущем останавливаться на «Вилле Лоренцо», когда переделки завершатся.

Прищурившись, Кармен повернулась к Уинни:

– Он собирается покончить с духом доброй старой Англии?

– Пока что ничего не решено. Мы обсуждаем несколько вариантов. Но, Кармен, ведь ковры надо менять, и шторы. Даже вы должны признать, что деревянная обшивка стен немного старомодна.

– Ну… возможно.

Ксавьер был поражен, как ловко Уинни повернула разговор, используя Кармен.

– Ксавьер, мне только что пришло в голову! А что, если взять за основу испанскую тему? Это была бы чудесная память по вашему деду. Комнаты могут сохранить индивидуальность, но все будет связано с Испанией.

Да это идеальная месть, направленная на Эгги. Неужели Уинни этого не сознает?

Да нет. Конечно, она все прекрасно сознает. Но он, кажется, начинает понимать – ей действительно безразлична история Эгги и Лоренцо.

– Я всегда хотела побывать в Испании, – призналась Кармен.

Ксавьер был готов поклясться, что Уинни тоже это знала. Его управляющая – хитрая и проницательная особа. И… добрая, щедрая, благожелательная.

И не робкого десятка, в чем обвинила Лоренцо. Как она поступила бы, влюбившись? На что пошла бы, чтобы завоевать сердце любимого?

А он? Как далеко зашел бы он? Но он влюбляться не собирается. Никогда. Он не даст женщине той власти, какую Эгги имела над Лоренцо. Такая власть унижает мужчину и ломает.

Он не даст женщине власть, которую дал Камилле. У него есть сын и наследник, так что в брак его больше не заманить.

– Кстати, Кармен, тот красный «корвет» выставлен на продажу. – Уинни достала из ящика конторки конверт. – Здесь подробности. Теперь у вас есть завидный выбор: путешествие в Испанию или маленький красный «корвет».

– Вы опасная женщина, Уинни! – Кармен взяла конверт. – А как себя чувствует Эгги?

По лицу Уинни пробежала тень.

– Стареет.

– Я купила ей подарок. Передайте от меня привет, когда увидите ее.

– Спасибо, Кармен. Вы очень добры.

– Зачем вы это сделали? – спросил Ксавьер, когда Кармен ушла.

– Сделала… что?

– Предложили испанскую тему.

– Мне показалось, что вам это понравится. И Лоренцо был бы доволен.

– Почему вас волнует, что понравилось бы Лоренцо?

Она скрестила руки на груди и оперлась бедром о конторку.

– Ксавьер, я не знаю, насколько мне следует быть честной.

– Я бы хотел, чтобы вы были абсолютно честной. Заверяю вас, что этот разговор не повлияет на наши деловые отношения. Я не уволю вас за то, что вы скажете сейчас.

– О’кей. Ваш дед, умирая, говорил об Эгги, из чего я делаю вывод, что она очень долго не выходила у него из головы. – Уинни сдвинула брови, говорила она медленно, осторожно подбирая слова. – Думаю, что его жизнь не была очень радостной.