Дженни Лукас - Цена его коварства

К горлу внезапно подкатила тошнота.

«У меня есть свой остров на Карибах. Там я лечу разбитое сердце», — вспомнила я слова Эдварда.

Я чуть не выбежала из дома прямо в халате. Мэдисон остановила меня, заставив наспех одеться. Кое-как завязав волосы в узел, я забралась в кабриолет и рванула со старта не хуже заправского гонщика. Я неслась по шоссе сквозь туман, кожу холодил ветер с океана, мгновенно растрепавший волосы. Я все сильнее давила на газ. Я должна перехватить Эдварда. Должна успеть. Если его самолет оторвется от земли, я не скоро увижу его…

Я увидела, как у ехавшей впереди машины загорелись стоп-сигналы, и нажала на тормоз.

— Быстрее, быстрее, — молила я.

Но машины, как назло, ехали все медленнее, и, наконец, поток встал окончательно. Что там впереди? Авария? Съемки фильма? Или едет кортеж какого-нибудь высокопоставленного политика? А может, это судьба не пускает меня к Эдварду в тот момент, когда я, наконец, поняла, что потеряла?

Какой смысл в быстрой машине, если она безнадежно вязнет в лос-анджелесских пробках?

Все, кого любил Эдвард, бросали его. Мать. Отец. Та женщина в Испании. Он научился не доверять людям. Он понял, что слова ничего не стоят. И поэтому старался показать мне свою любовь тем, что было куда серьезнее слов.

Чего стоило ему приехать в Калифорнию и умолять меня вернуться?

Теперь я понимала: ради этого он пожертвовал всем. Душой. Гордостью. Правом на семейный бизнес.

И все равно его любви хватило на то, чтобы отпустить меня.

Наконец-то машины вновь стали набирать скорость. Становилось все жарче, но меня по-прежнему колотил озноб. Когда я добралась до небольшого тихого аэродрома, где стоял самолет Эдварда, зубы у меня выбивали дробь. Я вспомнила: за месяц, что Эдвард провел здесь, он ни разу не летал на самолете. Он отдавал мне все свое время.

Успею ли?

Проскочив через ворота, я кое-как пристроила машину на маленькой парковке и помчалась в ангар.

Там было пусто. Лишь один техник ковырялся в двигателе маленькой «Сессны». Он повернулся ко мне:

— Чем я могу вам помочь?

Я услышала, как за противоположной стеной ангара громко заработал двигатель, и через приоткрытые ворота увидела самолет, похожий на тот, что принадлежал Эдварду, движется по взлетной полосе.

— Чей это самолет? — в отчаянии спросила я.

Механик в замешательстве сдвинул бейсболку на затылок:

— Вообще-то я не уверен, что имею право об этом говорить…

— Эдварда Сен-Сира, — выдохнула я. — Это его самолет? Он летит на Карибы?

— Черт возьми! — нахмурился механик. — Откуда вы…

Но я уже не слушала. Со всей доступной мне в моем положении скоростью я рванула через ворота на летное поле.

— Подожди! — кричала я, отчаянно протягивая руки к самолету в безнадежной попытке догнать его. — Эдвард! Подожди!

Рев двигателя заглушал мои крики, воздушная волна, поднятая пропеллерами, толкала меня назад, перехватывала горло. Я закашлялась. Резкая боль в животе согнула меня пополам как раз в тот момент, когда механик схватил меня:

— Вы с ума сошли?

— Эдвард! — беспомощно закричала я.

— Вы что, хотите погибнуть! А ну, убирайтесь отсюда! — Механик явно решил, что у меня случился какой-то нервный срыв, как это бывает у беременных. Он то ли тащил, то ли подталкивал меня обратно к ангару. Обессиленная, охваченная невыносимой душевной болью, я не сопротивлялась.

Эдвард улетел. Я навсегда потеряла его, потому что боялась сражаться за него, боялась поверить ему. Он решил, что никогда не сможет заслужить мою любовь, несмотря на все свои отчаянные старания…

С трудом подавив рыдание, я спрятала лицо в ладонях.

— Я люблю тебя, — безнадежно прошептала я, опускаясь на бетонный пол ангара. — Я люблю тебя, Эдвард…

— Диана?

Не смея поверить, я подняла глаза.

Эдвард стоял у распахнутых ворот ангара. Яркое калифорнийское солнце бликами играло в его темных волосах. Лицо его было в тени, фигура излучала неуверенность. Он успел сменить смокинг на джинсы и футболку и стоял глубоко засунув руки в карманы. Я увидела, что пропеллеры самолета, стоявшего на поле, вращались все медленнее, хотя двигатель по-прежнему громко гудел. Что это, чудо? Сон? Я протерла глаза. Эдвард по-прежнему стоял передо мной.

— Ты вернулся, — выдохнула я и, поднявшись с пола, спотыкаясь, двинулась к нему.

— Я увидел тебя. — Он жадно пытался поймать мой взгляд. — И меня посетила безумная надежда…

Рыдая, я бросилась ему на шею:

— Ты вернулся!

— Конечно. — Он притянул меня к себе, с нежностью гладя по спине. Я ощущала тепло и силу его тела, лесной запах его одеколона… Он прикоснулся пальцем к моей щеке. — Ты плачешь, — сказал он так нежно и заботливо, что у меня дрогнуло сердце.

Схватив его кисть, я изо всех сил прижала ее к своей щеке, глядя на него полными слез глазами:

— Ну конечно. Я ведь думала, что потеряла тебя…

Я чувствовала, как он дрожит.

— Все хорошо, Диана, — выдохнул он. — Ты можешь сказать мне правду. Если ты хочешь быть со мной лишь ради ребенка…

— Нет!

— Я хочу лишь, чтобы ты была счастлива. — Уронив руки, он упорно смотрел в сторону. — Я говорил себе, что могу жениться на тебе, даже если ты не любишь меня. Что со временем я смогу вновь завоевать твою любовь и доверие.

— Эдвард…

— Но я не хочу, чтобы из-за меня погас огонь, который горит в твоей душе. Я не могу. Не могу принуждать тебя стать моей женой, если ты меня не любишь. Если ты любишь другого… — Он сжал зубы и продолжил говорить так тихо, что я едва расслышала его слова. — Я слишком тебя люблю для этого.

— Ты любишь меня! — выдохнула я.

Эдвард рассмеялся:

— И впервые в жизни понимаю, что это значит. — Он посмотрел мне прямо в глаза. — Диана, я готов на все ради тебя. На все.

— Даже продать Руперту свою долю в «Сен-Сир Глобал».

— Откуда ты знаешь? — изумленно спросил он.

— Я звонила Виктории.

— Зачем? Как?..

— Вчера вечером я видела, как она заходила к тебе.

— Видела?

Я опустила голову:

— Ты вел себя так странно, таинственно. Я вернулась, чтобы спросить у тебя, в чем дело. И увидела, как она заходит к тебе, в такой поздний час, в таком платье, и подумала, что вы с ней…

— Что? — Эдвард изумленно посмотрел на меня. — Ты думала, что я… С кем! С Викторией…

— Я так боялась снова остаться с разбитым сердцем, — прошептала я, сгорая от стыда. — И сбежала при первом же подвернувшемся поводе. Прости меня.

Его лицо потемнело.

— Я помню, как обращался с тобой в Лондоне. После этого я тебя не виню. — Он погладил меня по щеке. — Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя виноватой или чем-то обязанной мне, думала, что я принес какую-то жертву. Ведь ты была права. Я ненавидел эту работу. И ненавидел того, в кого она меня превратила. Так что теперь я свободен, — неожиданно широкая улыбка осветила его лицо. — Так что теперь я безработный, и ничто не мешает мне отправиться с тобой в Румынию…