Татьяна Пименова - Мост через прошлое

— На здоровье. И получил бы кукиш с маслом.

— Ну зачем ты… Все делают ошибки.

— Но не все предают.

— Это в тебе мама твоя говорит, — поджала губы проницательная Галка. — Ты-то сама его давно простила.

Дина оторопело уставилась на подругу:

— Откуда ты знаешь? Насколько я помню…

— Ну да, ты никому об этом не говоришь. Гордая. Только по глазам видно. Когда про Митю разговор заходит, у тебя глаза теплее становятся. Что бы там ни было, ты его любишь и грустишь по нему. А человек, как ни крути, рождается для счастья. Поэтому я за то, чтобы ты увиделась с Митей.

— А как же Сережка?

— Я против Сережки ничего не имею. Мне все равно, с кем ты будешь, лишь бы тебе было хорошо.

Дина помолчала, потом умоляюще взглянула на Галку.

— Галь, что мне делать? Девять лет прошло, а я живу как во сне. Митя — повсюду, то приснится, то наяву померещится. Сережка меня обнимает, а я вспоминаю Митины прикосновения. С мужем почти не разговариваю, все представляю себе, как мы с Митей сидели и часами что-то обсуждали. Руки его сильные, нежные помню, чуть соленый вкус губ… От запаха трубочного табака до сих пор голова кружится — Митька ведь трубку курил. Чуть повеет «Амфорой» — готова, как гончая, по следу мчаться за мужиком, который ею затягивается. Все надеюсь, а вдруг — он…

Галка притянула Дину к себе, обняла, погладила по голове.

— Бедная моя Динка… Ну чего ты мучаешься? Тебе надо с ним встретиться. Может, он так изменился за эти годы, обрюзг, облысел, спился, что ты от него мигом вылечишься.

— А если нет?

— А если нет… Тут уж как фишка ляжет, Дин. Или ты с ним опять сойдешься и Сережку бросишь, или ты ему не нужна вовсе, раз он сам с тобой встреч не ищет.

— Вот это скорее всего.

— Не факт. Попытаться-то стоит. Давай я попробую его разыскать. Мне это ничем не грозит. Устроим что-то вроде вечера выпускников, соберемся, без мужей, без жен и детей. Такие, какие мы есть. Знаешь, ностальгические воспоминания на мужиков очень действуют.

— Ты-то почем знаешь?

Галка отстранилась, опустила глаза, и Дина мысленно выругала себя за бестактность. У Галки никогда никого не было. Слишком уж она была одухотворенная и излишне начитанная в плане художественной литературы. Требования к людям предъявляла завышенные, но, несмотря на это, добротой отличалась необыкновенной, вечно всем помогала, решала чужие проблемы. Дине с ней было хорошо и спокойно, словно с сестрой, и Галке она доверяла самые сокровенные свои тайны.

— Это верно. Я, может, и не знаю, — тихо проговорила Галка. — Только мне тебя жалко, Дин. Я же все понимаю.

— Галочка…

— Я, пожалуй, обзвоню, кого смогу. Давай встречу у меня организуем, чтобы с ресторанами не связываться, лишние деньги не тратить. Я все равно одна, квартира свободная. А ты мне с угощением поможешь.

Через неделю Галка доложила, что ее обзвон принес некоторые результаты.

— Я с Юлькой Варичевой переговорила, она с Веркой вместе работает.

— Работает? Где? — опешила Дина.

Она почему-то была убеждена, что Верка никогда палец о палец не стукнет. Снежная королева, не для того она годами пестовала, холила и лелеяла свою августейшую особу, чтобы потом вкалывать ежедневно с девяти до шести. Неужто Митя не смог должным образом обеспечить Верку? И почему, в таком случае, она его не бросила, не подыскала себе мужика побогаче и попроворнее?

— Они работают в банке, — ответила Галка. — Юлька там в кредитном отделе, она же экономический факультет закончила. А Верка руководит рекламной службой. Юлька устроила. А Митя поднялся — слов нет.

— Да? — переспросила Дина, чувствуя, как сердце стремительно падает вниз.

— Заместитель директора агентства недвижимости. Отгрохал себе квартиру в Олимпийской деревне. Дочка растет, твоему Федьке ровесница. Митина мама с ней сидит.

— Значит, и с мамой Митя помирился?

— Не он. Верка. Митина мама на нее прямо молится. Юлька у них в гостях периодически бывает. Говорит, не дом — дворец. А Верка — королева. Семейного очага.

— Кто бы мог подумать, — задумчиво протянула Дина.

— Словом, позвала я народ на субботу, чтобы рано не расходились. Все в гордом одиночестве, а Верке я позвонила, долго ее улещивала, чтобы она Митю с собой прихватила. Она сначала ни в какую. Говорит, боится твои чувства оскорбить. Вину свою чувствует.

— А ты?

— А я ей спела песню, как у вас с Сережей все отлично и прекрасно, а история с Митей давно забыта и быльем поросла. В общем, уговорила. Вдвоем приедут. Так что готовься, Динка, в субботу твой звездный выход. Не подкачай. Пока.

Галка повесила трубку, а Дина еще долго сидела неподвижно, не реагируя на лепет двухлетнего Федьки, который совал ей ярко раскрашенную пожарную машинку и требовал закатить ее в игрушечный гараж. Руки у Дины дрожали, внутри, в желудке, образовалась какая-то противная холодная пустота, словно она летела вниз с трамплина. Сердце предательски колотилось в груди, в ушах звенело, губы кривились и никак не могли сложиться в спокойную равнодушную улыбку — маску, которую много лет подряд Дина носила, стремясь убедить окружающих и саму себя, что у нее все в порядке.

Значит, они довольны жизнью. Значит, Митя стал образцовым мужем и ни разу не дрогнул, не устыдился, не вспомнил о несчастной брошенной им девочке, которая барахталась в снегу возле ночного клуба на «Белорусской» и заливалась слезами отчаяния. Которая сломала себе жизнь, выйдя за нелюбимого. Которая строила из себя гордячку и не стала выяснять отношений, а молча отступила в сторону, чтобы Митя был счастлив.

— Нет, дорогой мой, — каким-то чужим голосом вдруг произнесла Дина. — Не выйдет. Ты совершил подлость. Ты должен понести наказание. Если Бог не сделал этого, я совершу возмездие сама, без его помощи.

Дина вызвала маму сидеть с Федькой, а сама составила список дел, которые предстояло провернуть до субботы. Салон красоты и поход по магазинам занимали две первых строки. Когда Митя увидит преображенную девочку из своего прошлого, он будет потрясен.

Однако первое потрясение испытала мама, а второе — Сережа. Когда днем в субботу Дина забежала домой переодеться для своего решающего выхода в свет, зять и теща обедали, сидя в кухне. Как водится, центр стола украшала бутылка водки «Абсолют». Сергей под видом угощения тещи опрокидывал стопку за стопкой. Глаза у него уже были масляные, лицо красное, а голос чересчур громкий и энергичный. Светлана Алексеевна тоже пребывала в несколько приподнятом настроении. Она уже давно усвоила, что запрещать зятю пить — все равно что рубить сук, на котором сидишь. Сергей от подобных ее запретов буквально зверел, а вот когда Светлана Алексеевна соглашалась пригубить вместе с ним рюмочку-другую, теща становилась лучшим другом и даже доверенным лицом.