Диана Машкова - Нежное солнце Эльзаса

В аэропорт мы ехали в таком измотанном состоянии, что даже разговаривать было лень. И это несмотря на чувства, которые переворачивали все в моей груди. Я не желала прощаться с Егором. Первый раз в жизни я ощущала такое по отношению к мужчине — как правило, всегда быстрее хотелось избавиться от присутствия любого из них. А тут! Мы были вместе семь с половиной дней. И все эти дни я была счастлива безмерно, чувствовала себя так, словно заново родилась. Надо было дожить до тридцати семи лет, чтобы узнать о том, что составляет для меня блаженство жизни. Ну, конечно, раньше просто не было шанса все это пережить, я же торчу на работе до полного изнеможения, а в выходные организм элементарно восстанавливается: сплю по двенадцать часов подряд. Какая уж тут легкость бытия или отсутствие мыслей?! А без этих составляющих, оказывается, нельзя получить удовольствие от близости с мужчиной. Что ж, теперь буду знать.

— Егор, — позвала я, когда мы уже сидели на скамейке аэропорта в ожидании начала регистрации.

— Да? — он вопросительно посмотрел на меня.

— Ты только не думай, что все, что между нами было, — это просто развлечение или часть моего отдыха.

— Ладно, — грустно ответил Егор. То ли чувствовал, что я чего-то недоговариваю, то ли не хотел об этом думать.

— Ты мне действительно очень нравишься, — я уперлась взглядом в пол — господи, ну как девчонка. — Даже больше.

— Я верю, — просто сказал он.

— Да нет, подожди…

— Рита, — прервал меня он, — я рад, что ты хорошо отдохнула. Очень надеюсь, отпуск пойдет тебе на пользу.

Все. Неужели он действительно понял как есть?! Ведь, несмотря на все восторги, я расставалась с ним, уверенная в том, что Егор мне был нужен только в качестве самца, дополнения к активному отдыху. Не окажись под рукой его, подошел бы практически любой другой. Неужели почувствовал? Не может быть, чтобы в мужчине жила такая проницательность! И что мне теперь делать — еще раз оправдываться, говорить, что он не прав в своих мыслях? А, собственно, зачем? Нам было хорошо. Никто никому ничего не обещал, поэтому обмана здесь нет. А дальше — будь, что будет.

Я лукаво посмотрела на Егора, прильнула к нему, стараясь прикоснуться не только губами, но и грудью, — чтобы он сильнее почувствовал меня, — поцеловала долгим страстным поцелуем и оттолкнула.

— Езжай, — я взяла в свои ладони его руку. — Регистрацию начали, все в порядке.

Егор внимательно посмотрел на меня, поцеловал в щеку и прошептал: «Счастливого пути, Ритонька». В его голосе было столько тоски, что мне стало не по себе. Я не провожала его взглядом. Не нужно лишнего. Сказка закончилась, уступая место будням. Ну вот и не будем им мешать. Жизнь должна идти своим чередом.

В самолете я не могла ни читать, ни есть, ни пить — сладостное ощущение счастья обнимало меня так крепко, что захватывало дух. И его, этого ощущения самого по себе, мне сейчас вполне хватало для жизни. Не требовалось никакой подпитки извне.

Мне нравилось странное чувство собственника — the woman of property, — потому что на этот раз у меня было ощущение, что мужчина принадлежал мне полностью, безраздельно. Теперь и его работа, и его карьера, и личная жизнь зависели только от меня. Я могла возвысить его, могла уничтожить, могла ласкать, могла унижать. Конечно, он об этом знал. Не случайной же была эта его полусонная фраза: «Почему иногда мне кажется, что ты меня используешь?» Да просто потому, что так оно и есть! Упоительное чувство в женщине, когда она владеет мужчиной. Сложно придумать что-то более сильное и манящее. Совершенно осознанно последние пять лет через мальчиков легкого поведения, а вот теперь, похоже, и через Егора мне хотелось отомстить всему роду мужскому, с которым за тридцать семь лет отношения мои, мягко говоря, не сложились. Слишком много накопилось обид, слишком часто приходилось лить слезы, слишком бесцеремонно использовали меня, да и всех женщин, которые были со мною рядом. И вот теперь, добившись власти и заматерев, я не собиралась упускать свой шанс. Странно, что раньше мне и в голову не приходило завести роман с кем-нибудь из собственных подчиненных! Так же все просто — давным-давно получила бы покорного и напуганного любовника, да еще и практически бесплатно. Ужины в ресторанах и прочие мелочи не в счет. Главное, не давать ему воли и все время держать на коротком поводке. На чем погорают все эти бизнес-леди, которые заводят себе альфонсов? На том, что отпускают отношения на волю чувств. А у меня, слава богу, никаких побочных эмоций, кроме самого вожделения, нет. Идеальное состояние. Жаль, что раньше мне все было не до того: работа, карьера. Не находилось возможности подумать о себе и просто перевести дух. Столько времени зря потеряла!

Первым мужчиной в моей жизни был отец. Нет, не в том извращенном смысле, что приходит в первую очередь в голову современному, изъеденному кислотами невоздержанности и разврата человеку, а в самом обыденном, нормальном, семейном, если так можно выразиться.

Отца я ненавидела всеми фибрами души. С самого рождения. Или, наверное, даже раньше — как только меня зачали в очередном его пьяном угаре. Сколько их еще было потом — этих угаров. Странно, что нам с матерью вообще удалось выжить в их эпицентре. Особенно маме. Когда я повзрослела, она вдруг стала вываливать на меня такие подробности своей совместной жизни с отцом, что меня начинало физически тошнить от ненависти и ярости в адрес этого животного. Видимо, мамина откровенность и стала тогда последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. Но это не сразу. Поначалу мы только мучились и терпели. Все решилось потом.

Отец мой с ранней юности был неизлечимым алкоголиком. Все в его семье прекрасно об этом знали, только забыли предупредить мою наивную и бескорыстную мамочку — совсем тогда еще девчонку, — когда практически обманом выдавали замуж за него. Точнее не так, спихивали, сбывали Семена с рук.

«Наследство» свое папаня получил от матери — алкоголички бабы Мани. Не знаю, как медики сейчас относятся к этому явлению: как к физическому недугу или как к дурному влиянию среды. Да мне, по правде говоря, наплевать! По-моему, все просто: хотел пить — вот и пил. А страдали мы. Кстати, кроме любви к спиртному, никакого другого наследства мой непутевый отец от своей семьи не получил: кажется, носового платка ему и то с собой не дали, когда он приперся жить в мамин с бабушкой дом.

Шустрые старшие сестрички отца — Вера и Галя — резонно рассудили, что хватит с них и алкоголички-мамаши. А держать дома мужскую скотину, которая каждый божий день напивается и начинает руки распускать, совсем уж ни к чему. И пока мой будущий родитель отдавал долг родине — то есть в армии служил — они извернулись (я уж не знаю как: то ли деньгами кому-то дали, то ли натурой) и выписали его из родной квартиры, трехкомнатной «хрущобы», где они тогда все вместе жили. Правда, без главы семейства — моего деда. Тот бросил свою беспутную жену, еще когда дети маленькими были: не вынес ее безалаберности, склочности и беспрестанного пьянства. По-моему, дед был единственным нормальным человеком в семье. Но я его толком и не знала.