Барбара Картленд - Дуэль с судьбой

Он слушал очень внимательно, а потом спросил:

— И вы думаете, после этого маркиз попросит вас стать его женой?

Ровена напряглась.

— Неужели вы полагаете, что при подобных обстоятельствах я согласилась бы выйти за него замуж? Ни за что и никогда! — Ровена набрала в легкие побольше воздуха и снова заговорила, словно боясь, что герцог может ей не поверить: — Я ненавижу его! Ненавижу за то, как он ведет себя со мной! За то, что он предложил мне поступиться честью!

Голос ее звенел в полутемной комнате. Герцог по-прежнему молчал.

Тогда Ровена встала со стула и опустилась перед ним на колени, понимая, что это ее последняя надежда.

— Пожалуйста, помогите, дедушка. Ведь мне больше некого просить. Я боюсь его… боюсь того, что он зажмет в тиски нашу семью… и тогда я не смогу больше… отказывать ему.

Когда Ровена подняла глаза на чопорного пожилого джентльмена, ей вдруг показалось, что у нее ничего не получилось, что герцог сейчас откажет ей.

— Я думаю, — произнес старик, тщательно подбирая каждое слово, — что маркизу Свейну следует преподать хороший урок! Довольно ему кичиться своей благородной кровью!

Принц-регент выглядел весьма внушительно в полном фельдмаршальском облачении с английскими, русскими, прусскими и французскими орденами.

Он обожал устраивать пышные празднества в Карлтон-хаузе, а сегодняшние торжества, на которых собирались воздать почести герцогу Веллингтону, имели для него особое значение.

Первым актом принца-регента было подписание приказа о пенсии для героя Ватерлоо, и именно в его честь он решил устроить празднество.

В саду соорудили оригинальное многоугольное здание ста двадцати футов в диаметре. Внутри здание было оформлено так, чтобы создать ощущение летнего света, праздничной воздушности. Этого эффекта добились, расписав под муслин куполообразный потолок и украсив его золоченым шнуром, а также повесив на стены зеркала с муслиновыми драпировками.

Помещение, залитое светом двенадцати сверкающих люстр, поражало своим великолепием.

Множество корзин с цветами, гирлянд и цветочных арок создавали праздничную атмосферу. За кадками с цветущими кустарниками скрывался от глаз приглашенных оркестр.

Крытая аллея, также украшенная драпировками, вела ко дворцу с величественной колоннадой, где гостям предоставлялась возможность полюбоваться мраморным бюстом великого герцога работы скульптора Тернерелли, установленным на круглом каменном постаменте в виде колонны, на котором была выгравирована буква В.

В саду повсюду разбили шатры, где были сервированы столы с закусками и напитками, полотняные стены которых повторяли цветовую гамму полковых знамен.

— Что вы думаете обо всем этом, Свейн? — спросил принц-регент маркиза.

— Вы все устроили превосходно, ваше высочество, — одобрительно отозвался маркиз.

Его королевское высочество организовал также торжественные представления в парках Лондона.

И только «Таймс», в противовес другим печатным изданиям, восторженно отозвавшимся о предстоящих торжествах, внесла во все угрюмую ноту, написав, что «публика будет сначала глазеть на пантомимы, потом смеяться над авторами и ворчать по поводу того, сколько все это стоило».

Утром первого августа всем казалось, что злобное пророчество «Таймс» скорее всего сбудется — весь город был скрыт за серой пеленой дождя. Но к одиннадцати часам из-за туч выглянуло солнце, и празднества все-таки начались.

Маркиз, находившийся в своем доме на Парк-лейн, слышал шум веселящейся толпы и видел взлетающие в небо фейерверки. Слышны были также звуки разыгранной у Серпентина морской баталии, изображающей битву на Ниле.

Но у маркиза, слишком занятого по просьбе принца-регента подготовкой к празднеству, не было времени поездить по Лондону и посмотреть, что происходит в разных местах столицы.

Будучи личным другом его королевского высочества и самого герцога Веллингтона, маркиз занимался протоколом, расписывал, как рассадить за столиками гостей, и организовывал многое другое.

Он был очень занят до самого вечера, когда в девять часов в Карлтон-хауз начали прибывать приглашенные. Кавалергарды встречали гостей у входа и провожали, давая разъяснения, где что располагается, где можно перекусить, а где послушать музыку.

Принц-регент принимал тех, кого знал лично, и к нему сразу выстроилась очередь знатных вельмож.

Принц Уэльский гордился своей хорошей памятью, но это не мешало ему поминутно уточнять у маркиза имена тех, кто направлялся к нему. Вот и сейчас он снова обратился к маркизу:

— Что это за леди?

Маркиз поднял взгляд от плана расположения обеденных столиков, который держал в руках, и увидел красивую женщину, буквально увешанную бриллиантами, в которой узнал известную светскую кокетку.

— Леди Уорбертон, сир, — сказал он.

— Ну конечно, конечно. — Принц-регент протянул руку, а леди Уорбертон присела в реверансе и игриво улыбнулась ему.

— Необыкновенно красивая женщина, — заметил его королевское высочество маркизу. — Проследите, чтобы за ужином она сидела за моим столом.

Маркизу оставалось только вздохнуть и сделать пометку в своих бумагах.

Он уже менял план расположения гостей не менее десяти раз и просто не знал, кого можно пересадить за другой столик, не нанеся тем самым оскорбления.

— А кто же это? — снова спросил принц Уэльский.

Маркиз увидел перед собой величавого немолодого мужчину в полном шотландском наряде. По горделивой осанке и высоко поднятому подбородку можно было сразу распознать знатного вельможу.

На секунду маркиз задумался, потом сказал с видом фокусника, достающего из шляпы кролика:

— О, да! Это же герцог Дунвеган, сир.

— Ну конечно же. Я сразу его узнал.

Герцог важно кивнул головой, а принц-регент снова протянул руку.

— Высоко ценю честь, которую вы оказали нам своим присутствием, милорд, — сказал он. — Мне известно, что вы крайне редко навещаете столицу.

— Я посчитал высочайшей честью для себя приглашение на такой важный прием, ваше высочество, — сказал герцог.

— Должен еще раз заверить вас, что вы здесь — желанный гость.

— Вы очень любезны, — заметил герцог. — Могу ли я представить вам, сир, мою внучку, которая никогда раньше не бывала в Лондоне.

— Конечно! Конечно!

Ровена склонилась в низком реверансе, а принц-регент воскликнул:

— Она очень мила, милорд, очень мила! Вы должны гордиться ею.

— Я действительно ею горжусь, — заверил его герцог.

Принц-регент задержал руку Ровены в своей руке чуть дольше, чем следовало.

— Как вас зовут, дорогая моя? — поинтересовался он.

— Ровена, сир.

— Вы будете одной из самых красивых женщин на сегодняшнем празднике.