Джеки Эшенден - Один шанс на соблазнение

– Нет, естественно, нет. Я намерена оставить его.

– Другого и быть не может, – безапелляционно заявил Данте. – Ребенок‑то мой.

Его слова вызвали у Стеллы недоумение. Такое впечатление, будто он рад этому ребенку. Нет, этого не может быть, тут же заверила себя она.

– Откуда ты знаешь, что ребенок твой? – спросила она. – А вдруг не твой?

Данте хмыкнул.

– Ты была девственницей. Если только ты после наших игр сразу не прыгнула в кровать к другому мужчине, ребенок гарантированно мой. Хотя, если тебе нужен тест на отцовство, давай его сделаем.

Он посмотрел на нее так, что она испугалась и отвернулась.

Да что с ней такое? Кажется, ему действительно нужен этот ребенок. Но это ничего не меняет. Он все еще остается ее ошибкой, которую она должна исправить и исправит.

– Нет, – ответила она, – в этом нет надобности.

– Конечно нет, – согласился Данте. – Я займусь твоей беременностью, как только мы доберемся до моей гостиницы.

Стелла нахмурилась:

– В каком смысле?

– В таком, что я ухожу отсюда через пять минут и забираю с собой тебя и моего ребенка.

Очаровательное личико Стеллы исказил гнев, но Данте было плевать. Он больше не собирался задерживаться в этой убогой квартире. Судя по неестественной бледности Стеллы и кругам у нее под глазами, она настоятельно нуждалась в отдыхе. Потому что носила его ребенка.

Его ребенок.

Эта фраза звучала у него в голове, как удары колокола. Он увидел брошюру на кухне, когда наливал в стакан воду. В брошюре рассказывалось о беременности. Едва он прочитал текст, внутри у него будто что‑то распахнулось.

Но ведь они переспали только один раз… Боже. Они не пользовались презервативом. Неужели такое возможно? Он был помешан на предохранении, но в ту ночь… Его опоили, он проснулся и обнаружил, что прикован к кровати, потом увидел дуло пистолета, а потом воспылал страстью к своей тюремщице. Он так хотел ее, что даже не вспомнил о презервативах.

Вот глупец.

Она была девственницей. Так что вся ответственность лежала на нем, а он об этом не подумал. И вот что из этого вышло.

На кухне Данте долго не мог шевельнуться и все смотрел на брошюру. Он был не в силах осознать, что Стелла беременна и носит его ребенка.

Помня, каким ужасным было его детство, он никогда не хотел иметь своих детей. Все в жизни преходяще и несет с собой боль, так почему бы не получать максимум удовольствия, когда на это есть возможность? А дети и семья этому помешают. По сути, для него семья – это Энцо, да и то только потому, что брат не дает ему отдалиться.

Большего он не хочет. В большем он не нуждается.

Поэтому Данте не мог объяснить, откуда взялось то ликование, от которого у него перехватило дыхание. Откуда в нем появилась потребность схватить Стеллу и увезти отсюда, защитить ее и ребенка.

Однако он помнил, что эта женщина собиралась убить его, и понимал, что не может доверять ей, тем более в том, что касается ребенка. И решение приглядывать за ней было для него абсолютно логичным.

Вернувшись в комнату и обозначив свои намерения, Данте догадался, что у Стеллы свои взгляды на ситуацию. Она сразу вздернула подбородок, и в ее голубых глазах серебристой молнией промелькнул гнев.

– Ты о том, чтобы я поехала с тобой? – спокойно спросила она. – Вряд ли. Но если ты хочешь…

– Хватит спорить, – перебил ее Данте. – Ты не останешься в этой дыре и не будешь рисковать жизнью моего ребенка.

– Серьезно? А с каких это пор знаменитый плейбой озаботился жизнью своего ребенка?

Данте снова вспомнилось их жилье в Неаполе – та квартира была очень похожа на эту; вспомнилась впавшая в пьяное забытье мать, вспомнились крики соседей в коридоре. Те крики наводили на него ужас, он боялся, что кричащий вломится в их квартиру. И никто не сможет его защитить.

– Тут есть одна странность, – с сарказмом произнес он. – Мне не наплевать на его жизнь. К несчастью для тебя.

– Ой, прошу тебя, – с презрением бросила Стелла. – Не надо рассказывать, будто у самого знаменитого бабника в Европе изменились взгляды. Светские колонки об этом знают?

Данте проигнорировал ее выпад.

– Котенок, сосредоточься, потому что я не буду повторять дважды. У тебя пять минут, чтобы собраться, и мы уезжаем. Если для этого понадобится просто закинуть тебя на плечо, не сомневайся, я это сделаю.

Они в молчании сверлили друг друга взглядом. Но Данте был тверд в своем решении: она здесь не останется. Да, она неважно выглядит, но он увезет ее для того, чтобы защитить ребенка. К тому же ему нужно разобраться, зачем она покушалась на его жизнь и намерена ли она повторить попытку. А что касается ее сердитых взглядов – да пусть злится, ему плевать, главное тут – ребенок.

Стелла вдруг отвела взгляд.

– Замечательно. Мне нечего брать с собой, кроме той сумки на столе.

Данте, ожидавший яростного сопротивления, удивленно уставился на нее. Она сидела, сложив руки на груди и сжимая предплечья с такой силой, что пальцы впились в плоть. Ее волосы обвисли, как будто она долго не мыла голову, джинсы и футболка были в пятнах, как будто она долго не стирала их. Сейчас она сильно отличалась от той фарфоровой статуэтки в атласном коктейльном платье и с блестящими золотистыми волосами.

Похоже, все это время она переезжала с места на место, была в бегах, скрывалась от него. Из этого следует, что беременность стала для нее неприятной неожиданностью. Шоком, из‑за которого у нее опустились руки и она перестала следить за собой.

Что‑то еще шевельнулось в груди Данте. Однако у него не было желания анализировать собственные чувства. Вместо этого, движимый желанием поскорее убраться отсюда и подозрением, что она не встает с дивана только потому, что у нее нет на это сил, он наклонился и подхватил ее на руки.

– Прекрати, – сказала она, слабо отпихивая его.

– Ты можешь идти? – спросил он.

– Естественно, могу, – ответила Стелла.

– Ты точно хочешь, чтобы я поставил тебя на пол?

Она промолчала, плотно сжав губы и отведя взгляд.

Довольный, Данте подошел к столу, чтобы Стелла могла взять свою сумку, затем направился к входной двери.

Люди на улице таращились на них, пока они шли к машине. Данте особо остро ощущал, насколько Стелла легкая и хрупкая. Он наслаждался ее запахом, теплым и очень женственным, совсем не таким сексуальным, как тогда в Монте‑Карло. И это его радовало, так как он решил, что при сложившихся обстоятельствах лучше, если их отношения не будет осложнять секс, хотя ему и придется нелегко.

При виде Данте со Стеллой на руках Джорджио выскочил из машины и поспешил распахнуть заднюю дверцу.

– В гостиницу, – коротко приказал Данте, когда Джорджио сел за руль.