Софи Пемброк - Самый нежный поцелуй

Вот теперь он действительно беспокоился о ней. Она даже не протестовала против того, что ей придется делить с ним постель. Это была не та Тори, которую он знал. Та, другая, без зазрения совести воспользовалась бы его пальто в качестве дополнительной подушки и отправила бы его спать на пол.

Ситуация и впрямь сложилась пикантная. Джаспер немного нервничал. Он осторожно снял джемпер, рубашку и джинсы, оставшись в футболке и боксерах. Джаспер невольно поежился. На него повеяло арктическим холодом. Зря он разделся до трусов, нужно было лечь хотя бы в джемпере.

– Как ты умудрилась в детстве не замерзнуть здесь до смерти? – спросил он, обернувшись и обнаружив, что Тори уже забралась под одеяло, прижимая его к подбородку.

Она пожала плечами, и яркое узорчатое одеяло зашевелилось вместе с ней.

– Мы с мамой переехали сюда, когда мне было восемь лет. Думаю, к тому времени я уже миновала стадию нежного возраста.

Слова Тори несказанно удивили Джаспера. Она впервые рассказывала ему о своей жизни до Флэкстоуна.

Вместо того чтобы развить тему и продолжить расспросы о ее прошлом, он скользнул под одеяло рядом с ней, дернув его на себя, чтобы укрыться как следует. Кровать была до смешного узкой и тесной, а одеяло слишком маленьким для двух взрослых людей. Джаспер смущенно поерзал, пытаясь устроиться поудобнее, сохраняя при этом приемлемое расстояние между ними, заставляя себя не думать о том, когда в последний раз он был так близко к Тори Эдвардс. Тогда он был моложе и глупее. Потерянный, неустроенный и нуждающийся в чем‑то или ком‑то надежном и реальном, как, например, Тори.

Она была такой… красивой. Нежная, тающая в его объятиях и от его поцелуев… Стоп. Только этих воспоминаний ему сейчас не хватало. Если она получит хоть малейший намек на это, а его тело было более чем готово намекнуть, тогда он окажется на полу быстрее, чем сходящая лавина, даже если его отец уволит ее за то, что она позволила ему замерзнуть до смерти.

Хотя, конечно, граф этого не сделает. У Джаспера сложилось впечатление, что сейчас Тори и Феликс были больше детьми его отца, чем он сам. Впрочем, ему это все равно.

– О, ради всего святого!

Внезапно Тори выгнулась под одеялом, схватила его за руку и притянула ближе к своей спине. Джаспер изогнулся вокруг ее тела вопросительным знаком и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

– Поверь мне, нет другого способа уснуть вдвоем в этой постели, – глухо пробормотала она, уткнувшись носом в единственную подушку.

– А что, был опыт? – насмешливо поинтересовался он. Джаспер не был уверен, что ему понравилась мысль о Тори в этой постели с другим парнем, даже если они сейчас делят постель исключительно по воле обстоятельств.

– Мне не всегда было восемь, – язвительно заметила она. – Мне было восемнадцать, когда я покинула эти места.

«Почему?» Вопрос бился в голове Джаспера, отчаянно пытаясь вырваться наружу. Но он знал, что Тори никогда не скажет ему, и это только сделает ситуацию еще более неловкой.

Но, может быть, она расскажет ему что‑то другое?

– А что вообще заставило тебя переехать сюда к дяде и тете?

Возможно, ей будет удобнее говорить о тех давних и, вероятно, более счастливых временах.

– Они на самом деле мне не родственники, – сонным голосом проговорила Тори. – Лиз была лучшей подругой моей мамы. Они дружили с начальной школы. Когда отец ушел от нас… мама приехала сюда, и Лиз с Генри приняли нас без вопросов. Мама работала в баре или на кухне, там, где была нужна. А еще она пекла пироги и всякую всячину для местных мамочек, которые собирались здесь по утрам в будние дни, чтобы выпить кофе. Она руководила книжным клубом, кружком для начинающих нянь… Эта гостиница стала самой популярной во всей округе и превратилась для нас в настоящий дом.

Это звучало идиллически. Но что‑то в измученном голосе Тори подсказало ему, что конец будет не таким счастливым.

– Когда мамы не стало, Лиз и Генри оставили меня у себя, оформив опеку. В противном случае меня отдали бы в приемную семью, а Лиз не могла этого допустить.

– Сколько тебе было лет? – Его сердце сжалось от сочувствия, такая боль звучала в ее голосе. Он знал, что Тори не сказала бы ему ничего из этого, если бы не сложившаяся ситуация и поздний час. В темноте всегда легче говорить, а за окном как раз стояла снежная глухая ночь.

И Джаспер был благодарен ей за откровенность.

– Четырнадцать, – сказала Тори. – Это было очень давно. Почти полжизни назад.

Но Джаспер готов был поспорить на любые деньги, что она до сих пор думает об этом каждый день. И воспоминания по‑прежнему причиняют ей боль.

– Когда ты была здесь в последний раз?

– Восемь лет назад. До того, как приехала во Флэкстоун. – Голос Тори звучал невнятно, ее начал одолевать сон.

Джаспер собирался спросить что‑то еще, пользуясь моментом, но дыхание Тори стало ровным, и Джаспер понял, что она заснула.

Момент был упущен. И наверное, это было даже к лучшему. Он не хотел, чтобы Тори сожалела о сегодняшнем дне утром, так же, как она, очевидно, сожалела о последней ночи, которую они провели вместе, хотя и по другим причинам. Даже если в то время она была более чем восторженной партнершей. Он поудобнее устроился на матрасе, стараясь не потревожить Тори, и закрыл глаза. Ему тоже надо поспать. Сегодня был долгий день, и кто знает, что готовит им день грядущий?

Но вопрос, почему Тори уехала из дома, не давал ему покоя. Что такого ужасного могло произойти, что заставило Тори покинуть дом и людей, которые приняли ее и любили, как родную. Ведь другой семьи у нее не было.

Тори проснулась и почувствовала, что у нее замерзли щеки и нос, а телу было тепло и даже уютно. Она пребывала словно в коконе, из которого не хотелось вылезать. Завернуться бы в одеяло и… ждать. А чего, собственно, ждать? Ее мышцы напряглись, она медленно повернула голову и осторожно провела рукой по одеялу. Тори не хотела рисковать и выяснять, с какими частями тела спящего рядом мужчины ее пальцы могут случайно соприкоснуться…

Аристократический профиль Джаспера был раздражающе безупречен в расплывчатом утреннем свете. Солнце, должно быть, только взошло над горизонтом, но белизна мира после снежной бури делала ранний свет ярче, чем в обычное зимнее утро. Весь мир, казалось, замер, заключив их в надежные объятия. И никто, и никогда не сможет причинить им вреда.

Ей до сих пор не верилось, что она в своей девичьей комнате в «Мурсайд‑Инн», в постели с Джаспером. Он глубоко вздохнул и пошевелился. Тори поняла, что пристально его разглядывает. Но разве она виновата? Вряд ли ей представится новый случай вот так его рассматривать, когда он бодрствует. Он сразу заметит и станет изводить ее насмешками и поддразниванием. Или, не дай бог, вообразит себе то, чего на самом деле нет и быть не может. Он был привлекательным мужчиной. Эти длинные темные ресницы, густые каштановые волосы, высокие скулы, прямой нос и волевой подбородок. Широкие плечи под одеялом… не говоря уже обо всем остальном, что было скрыто из виду, но что она все еще чувствовала, поскольку вынуждена прижиматься к нему всем расслабленным сном телом. Она все‑таки женщина и не может не замечать такие вещи.