Ирина Денисова - Невидимый режиссер

Бойся равнодушных – они не убивают и не предают, но только с их молчаливого согласия существует на земле предательство и убийство.

Оксана открыла рот от изумления. Он все больше удивлял ее. Хотя в его начитанности нет ничего удивительного, если он вырос в учительской семье.

Но разве можно быть одновременно сильным, красивым, умным и благородным? Сочетание этих качеств – крайне редкое явление.

Тепло попрощавшись с Сережиной мамой, Оксана вслед за начитанным красавцем вышла на улицу.

Он сказал, что идти недалеко, километра два. По здешним меркам всего ничего. Оксана молчала и не задавала лишних вопросов, немного побаиваясь неизвестности. Она скромно держалась позади него, мелко семенила, перебирая ногами, он шагал широко и размашисто.

Наверное, Владимир Маяковский так ходил, быстрым размашистым шагом. Или Гулливер в стране лилипутов. Баба Яга, Гулливер, что за сравнения здесь постоянно приходят ей на ум?

Минут через тридцать он сказал:

– Ну, вот. Мы пришли.

Они стояли перед обычным деревянным одноэтажным домом на два подъезда.

Он показал ей ее новый дом снаружи, затем они вошли внутрь. Это оказалась двухкомнатная квартира с кухней, в которой были уже все необходимые предметы обихода. Оксанин чемодан тоже стоял у порога.

– Шестерки принесли, – догадалась Оксана.

Грузчики почему-то боялись дышать в его присутствии, и угадывали желания.

– Чайник, кастрюлю и посуду я тебе принес, – сказал Сережа.

– Спасибо, я даже не ожидала такой любезности, – поблагодарила его Оксана.

– Если что-то будет нужно – звони. За стенкой живут мои хорошие друзья, дом двухквартирный. Пойдем, я тебя с ними познакомлю.

Они зашли к соседям – это была пара, муж с женой, Юра и Света. К Сергею они относились как к старшему брату – разговаривали с ним уважительно, но без заискивания.

Внутрь он заходить не стал, несмотря на их настойчивые приглашения.

– Оставляю девушку на ваше попечение, и откланиваюсь, – церемонно сказал он и ушел.

– Оксана, проходи, я тебя ужином покормлю, – позвала Света.

Они вкусно поужинали жареной картошкой с мясом. Похоже, что кроме картошки здесь ничего не едят. Ах, да, еще манты корейские, но их, наверное, долго нужно готовить.

Оксану подмывало расспросить о Сергее у новых знакомых, но что-то ее останавливало. Она не любила расспрашивать, тем более о людях, которые сами не хотят о себе рассказывать.

С этого дня Оксанина жизнь круто изменилась. Теперь грузчики разговаривали с ней уважительно, выполняли все ее приказы, и им в голову больше не приходило спрятать ее сумку или напугать мышами.

Изменилась и Ковалиха, она хоть и смотрела на Оксану по-прежнему недобрым взглядом, но больше не оскорбляла и не спорила.

Оксана попыталась спросить у Сергея:

– С чем связано всеобщее поклонение, чем ты его заслужил?

– Авторитет в народе – великая вещь. – Кратко ответил Сергей, ясно дав понять, что не хочет об этом говорить.

Он приходил каждый день и приносил с собой книги. Оксана по вечерам теперь много читала. Они разговаривали о древних философах, о последних прочитанных книгах, о том, что ей нравится в прочитанном, и что не нравится. Ей было стыдно, потому что все, что она знала о мире до этого, он опровергал, в очередной раз положив ее на лопатки.

У нее было высшее образование, а он был в тысячу раз начитаннее ее и умнее.

Ночевать он никогда не оставался, не делал и попыток затащить ее в постель.

Оксана все никак не могла поверить, что все это действительно происходит с ней наяву, а не в каком-то чудовищном сне, и что она живет сейчас в новой, оказавшейся такой неожиданно жестокой и неприветливой, реальности.

Она и вправду оказалась на самом краю света, и только теперь поняла, почему ее приняли с распростертыми объятиями в рыбкоопе. Потому что вряд ли нашлась бы вторая такая дура для столь каторжной работы. Именно поэтому руководство и не стало объяснять специфику в деталях, когда она звонила в первый раз.

Вагоны могли придти и вечером, и даже ночью – их нужно было разгружать, оформлять и отправлять на север острова. Работать было очень трудно, стоять на ногах по несколько часов, стараясь не ошибиться и посчитать все правильно.

И все это за не слишком высокую зарплату. Сто сорок рублей весь заработок, особенно на него не пошикуешь. В два раза больше она зарабатывала в Беларуси, зачем было сюда переться?

Она узнала, что перевалочных баз здесь несколько, от разных контор.

Одной из них руководил Сергей. У него в штате состояла бухгалтерша, она вела всю документацию, а он появлялся на своей базе один раз в день, подписать документы и проконтролировать. У них было гораздо меньше работы, чем на Красногорской рыбкооповской перевалочной базе, и грузчиков всего двое, а не шестеро.

Как тут в самой глубине Сахалинской области жили люди сто лет назад – Оксана все никак не могла понять. И как они сейчас живут – практически не живут, а выживают.

Абсолютный отрыв от цивилизации, практически полное отсутствие связи.

Чтобы позвонить на материк, нужно было идти в почтовое отделение на другой конец поселка. Оператор записывал заказ, отделение связывалось с абонентом, а потом заказчика звали в тесную кабинку, чтобы разговаривать с этой крошечной кабинки по висевшему в ней проводному телефону.

Некоторые в кабинках так громко разговаривали, что слышно было абсолютно каждое слово. Да это и понятно – при разговоре на линии постоянно шли помехи, в трубке что-то трещало и шипело, и разобрать собеседника было трудно. А когда плохо слышишь собеседника – обычно начинаешь кричать сам.

Впрочем, Оксана сходила туда только один раз – позвонить любимой школьной подруге и сообщить, что у нее все в порядке. Подруга одолжила денег на дорогу, когда Оксана позвонила ей и сказала, что собирается ехать работать на Сахалин.

Подруга, конечно, очень удивилась, что Оксана в очередной раз решилась круто изменить свою жизнь. Но они дружили с детства, знали друг о друге все, и лишних вопросов она задавать не стала.

Беларусь все же считалась почти Европой, там все красиво одевались, старались пускать пыль в глаза друзьям и знакомым. Принято было жить зажиточно, всем рассказывать, что живешь хорошо.

Алкоголиков почти не было, если они и были, то на улицах их никто не видел. Алкоголиков в Беларуси называли «наркоты», очень обидное прозвище для людей, больных алкоголизмом.

Здесь же, на Сахалине, время как будто остановилось и замерло в самом начале девятнадцатого века. Именно тогда были построены и маленькие деревянные дома, и трехэтажные кирпичные на горке, и с тех пор здесь ничего никогда не менялось.