Линсдей Лонгфорд - Поцелуй, малыш и невеста под Рождество

– Да, мне повезло, не буду этого отрицать. Если бы у меня не было такой семьи, я, наверно, смотрела бы на жизнь другими глазами. А может, и нет. Потому что жизнь дает нам выбор. – Она крепче сжала его рубашку и дернула за нее. – Никому не верить, искать подвоха, быть всегда настороже, ты так хочешь жить? Таким хочешь видеть мир вокруг себя? И хочешь, чтобы Оливер позаимствовал у тебя твой взгляд?

Джо сжал губы, но не прервал ее.

– Хочешь, чтобы твой сын видел в каждом врага? Ты таким видишь мир? – повторила она, сильно тряхнув его с досады. – А я вижу его другим.

– Я знаю, Габриэль. Хорошую речь ты произнесла. Может, тебе попробовать себя в качестве проповедника? – Голос у него стал почти нежным, когда он заправил ей прядь волос за ухо.

– Перестань смеяться надо мной. – Она сверкнула на него глазами. – Не имеешь права. Ты не был на моем месте.

– Ты чертовски легковерная, Габби. Ты хочешь, – его улыбка едва не разбила ей сердце, – верить в лучшее. Для тебя мир полон больших возможностей и счастливых завершений.

– Знаю, что жизнь не сказка.

– Неужели, Душистый Горошек? Она с такой силой кивнула, что ударилась лбом о его грудь.

– Вот видишь, это не так. – Как будто утешая, он продолжал гладить ей волосы, убирая выбившиеся пряди. – А для меня счастливый конец бывает только в кино и книжках. Жизнь научила меня этому. А я – хороший ученик.

– И ты будешь учить этому Оливера? – Она схватила его за запястья. – Какое грустное, безрадостное наследство оставляешь ты своему сыну. Потому что ему придется жить с этим наследством, когда тебя уже не будет.

Джо повернул голову к клетке с шариками и, прищурившись, смотрел, как Оливер подпрыгивает, плюхается под шарики, выпрыгивает из них. Совсем один. Он все прыгал и подпрыгивал, прыгал и подпрыгивал.

Один.

И снова острая боль пронзила Габриэль. А если и правда прошлое нельзя забыть? Нельзя простить?

Тогда может произойти настоящая трагедия.

Она смутно подозревала, что его трагедия может стать и ее.

Габриэль боялась, что после такого бурного выяснения отношений остальная часть дня будет испорчена.

Она забыла, что Джо не умеет долго существовать в атмосфере эмоционального напряжения. Ему это несвойственно.

Легко и добродушно, оставив в стороне глубокие чувства, он вновь надел на себя маску очарования.

Они прошлись по магазинам. Еще раз закусили. Опять прошлись по магазинам. Наконец, когда ей показалось, что она сейчас упадет и к черту все намерения ходить по магазинам до изнеможения, Оливер отвел ее в сторону и вполголоса попросил помочь выбрать подарок для Джо.

– А деньги тебе нужны? – прошептала она, наклонившись. – Могу одолжить. Ты отплатишь тем, что расчешешь и накормишь Клетиса.

– У меня есть пять долларов. – Он расстегнул молнию на кошельке, который висел на тесемке у него на шее. – Видишь?

Заглянув внутрь, она увидела долларовые бумажки, монетки и фотографию с оборванными краями.

– Этого достаточно. – Она похлопала по кошельку. – Закрой его и спрячь под рубашку. Хорошая фотография, – небрежно добавила она, поднимаясь.

Оливер осторожно посмотрел на Габриэль.

– Моя.

– Конечно, твоя, дорогой. Когда-нибудь покажешь? Мне интересно.

– Может быть. – Оливер застегнул пластиковую молнию.

Ей удалось заметить женщину со светлыми волосами, которая катила перед собой детскую прогулочную коляску. Если ребенком был Оливер, то женщиной, скорее всего, была Яна. Вряд ли Оливер помнил свою мать, но фотография явно много значила для него. Сокровище.

– Джо, – окликнула она, поворачиваясь. – Мы с Оливером отправляемся на разведку. У нас ответственное дело. Увидимся позже.

Джо присел на корточки перед сыном, что-то сказал ему и обнял мальчика.

– Точно?

– Да.

– Тогда ладно. Встретимся у выхода через час. – Джо подмигнул Оливеру. – Я тоже сделаю свои покупки.

Оливер вопросительно посмотрел на него, потом промолвил:

– Тебе не надо покупать мне подарки. В этом году мне все принесет Санта-Клаус.

Джо положил ладонь ему на голову и задержал ее.

– Это будет особый подарок тебе от меня, потому что это – особенное Рождество. Мы будем отмечать его вместе. Это надо отпраздновать. – Джо взглянул на Габриэль. – Говорят, это очень важно.

– Ладно. – Оливер подпрыгнул. – Подарок под елкой! Здорово'

Габриэль встала на цыпочки и поцеловала Джо в щеку.

– Ты необыкновенный, Джо Карпентер. Кожа на щеке у него была шероховатой. Прежде чем Габриэль успела отойти, он повернулся и быстро, всего на мгновение, приложил свои губы к ее губам. Рот у него был сухим и твердым, а у нее губы стали мягче и податливее, чем это требовалось для дружеского поцелуя.

Если бы это случилось в кино, она услышала бы колокольный звон и нарастающую музыку.

Ноги у нее задрожали, каблуки стукнули о кафельный пол. Она открыла глаза и отошла.

– Гм. Нам с Оливером надо... гм...

В голове была пустота.

Рот все еще ощущал властные губы Джо Карпентера.

– Встретимся. Позже. – Он нахмурился и не сдвинулся с места.

– Пошли, Оливер, время идет. – Она вспомнила, что его не следует брать за руку. – Ты готов, дорогой?

– Да. – Он оторвался от Джо и лягушкой прыгнул в ее сторону. – И еще мне нужен подарок для Сузи. А то она подумает, что я забыл о ней. И для Клетиса.

– Увидимся. – И Габриэль повела Оливера в торговый центр. У нее все еще горели губы.

Оливер решил купить блестящую красную виниловую подстилку под миску Клетиса. И большой пакет закусок. Для Сузи он подобрал блокнот клеящихся листков для записок.

– Потому что она оставляет записки на шкафах, на входной двери, – радостно сообщил он Габриэль. – Везде. Сузи говорит, что надо быть организованным. Это ей поможет, – произнес он удовлетворенно.

И только с подарком для Джо они застряли. Ничего не подходило.

Наконец, когда Оливер, казалось, совершенно изнемог, они сели на скамейку возле уголка природы, и Оливер принялся болтать ногами, разглядывая цветные камешки.

– Хочешь сделать подарок папе, дорогой? – обратилась к нему Габриэль. – Тогда смастери его сам. Это будет нечто такое, что никто другой ему не подарит. Знаешь, папа до сих пор хранит керамические горшки и рамочки для фотографий, которые я сделала ему несколько лет назад. Он ни за какие блага на свете не расстанется с ними.

Оливер поднял голову. Ноги у него успокоились.

– Рамочки для фотографий? А ты знаешь, как их делать?

– Конечно, знаю. – Даже если она не знает, то определенно узнает.

Он потрогал свой кошелек.

– Может, сделать рамочку, Габби? – И улыбнулся обезоруживающей улыбкой шестилетнего ребенка.

Ей захотелось обнять его.