Татьяна Тэя - Не бойся быть моей

Утренний разговор с Ириной дался ему сложно, вообще он уже и не помнил, когда они в последний раз разговаривали без взаимного напряжения. Кажется, оно копилось между ними годами. И только совсем недавно он понял, что тому была веская причина.

Переодевшись в удобные джинсы и футболку, Шереметев спустился на почти безлюдный первый этаж. Народ то ли разъехался по делам, то ли ещё не проснулся. Кроме запаха, с кухни долетало и нестройное пение Алисы, он слышал, как она гремела кастрюлями и сковородами, вторя приглушённому радио.

Решив не прерывать процесс готовки, Антон отправился в кабинет дяди. Роман уже сидел за столом с чашкой кофе и что-то просматривал на ноутбуке. Ни на секунду не отвлекаясь и даже не поднимая головы, он произнёс:

– Утро доброе. Как спалось, Антоша?

Шереметев закрыл за собой дверь и присел в кресло справа от стола.

– Мда… на КАДе две аварии, грузовик провалился под асфальт, на перилах Банковского моста вандалы повредили позолоченные шарики… в Питере как всегда жизнь кипит, – хохотнул Ерохин. – Впрочем, пора завязывать с утренними новостями. Жалко, как у Булгакова уже не получается. Я бы и рад газет не читать, да откроешь интернет, они, новости эти, сами на экране выскакивают.

Он закрыл крышку ноутбука и откинулся на спинку кресла.

– Как думаешь, дядя, я неправ? – без лишних вступлений заговорил о своём Антон. – Я про Ваню. Знаешь, сначала было так хреново, что я решил держать дистанцию, смотреть первое время на него не мог, а потом… откатило. Понял, что натворил. Теперь Ира артачится.

Ерохин с горечью усмехнулся. Одной из его отличительных черт было умение вызвать доверие. Это крайне пригождалось в бизнесе, а ещё в добывании информации. Ведь кто владеет информацией, тот владеет миром: или как там говаривал Ротшильд?

– Я не осуждаю тебя, Антоша. – Шереметев еле заметно поморщился, Антошей его сейчас называла разве что мама, да и то довольно редко. – Особенно после того, что произошло между тобой и Иркой.

Для его семьи Ирина навсегда так и осталась просто Иркой. Девочкой из ниоткуда – без полезных связей и важных родственников. Ему всегда на это указывали, теперь же у родни был лишний повод напомнить об этом с присказкой из разряда: а мы же говорили!

– Но он ещё совсем малыш, навряд ли ему будет понятно, почему мы с его мамой больше не вместе.

– Нет, навряд ли семилетнему малышу надо знать, что его папа вовсе не является его биологическим отцом. Сейчас так точно не надо.

Шереметев устало провёл ладонью по лицу и покивал. Конечно, он даже не представлял, как вообще у него язык повернётся, сказать Ванюшке такое.

– А ты как Лёве об этом сообщал?

– Здесь другая ситуация. И я всегда знал, что Лев – не мой сын.

Антон ничего не успел ответить Ерохину, потому что после слов дяди дверь в кабинет приоткрылась и внутрь заглянула Виктория, уточняя, можно ли войти.

Шереметев резко обернулся на её голос, он полночи думал о ней, в какой-то момент ему уже подумалось, что он обознался, что Вика не могла быть той беременной девушкой, но сходство, конечно, было колоссальным. Искушение расспросить дядю о Вике подробнее было огромным. Он сразу заметил, что отношения между ними двумя были какими-то странными. Ерохин не походил на любящего свёкра, да и Виктории было далеко до прилежной невестки.

– А, Виктория, заходи.

– Простите, не знала, что вы заняты. Я позже загляну.

– Я же сказал, – с нажимом произнёс Ерохин, – что выходить не обязательно. Антоша мой племянник, он ведь не может быть лишним в моём же доме, верно?

Их взгляды задержались друг на друге, потом Вика переключила внимание на Антона.

– Конечно, верно.

Она устало вздохнула, вошла в кабинет, закрыла за собой дверь и встала рядом со столом Романа Сергеевича. На ней было лёгкое белое платье с вырезом-каре, от которого Антон не мог отвести глаз.

– Я ещё не говорил, что Виктория – моя муза.

– Нет.

– Самая элегантная, сама породистая, самая уникальная из всех девушек. Я люблю играть роль её свёкра-босса перед друзьями.

Шереметьев усмехнулся и долгим взглядом посмотрел на Вику.

– Ты модель?

Первый раз с момента их вчерашней встречи он обратился к ней напрямую.

Вика сфокусировала всё своё внимание на гладкой поверхности стола, смахивая невидимые глазу пылинки.

– Ты удивлён?

– Нет.

Между ними скапливалось напряжение, Антон лишь надеялся, что дядя его не заметит.

– Через пару месяцев у нас конкурс в Париже, Виктория сейчас много работает над нашей победой, – Роман Сергеевич хохотнул над собственным каламбуром.

– Я ни разу не видел её ни в одном журнале, – вставил Антон.

– И как часто ты листаешь модные журналы, племянник? Уверен, ты даже на страницу с гороскопом не заглядываешь, – Ерохин снова хмыкнул.

Виктория попыталась изобразить сладкую улыбочку на губах, но лицо будто одеревенело. Слава Богу Ерохину позвонили и он, сказав, что у него посетитель, вышел встречать гостя.

– Ни минуты покоя, – напевал он, удаляясь и оставляя Антона с Викой наедине.

Вика раздражённо прикусила губу, повисшее молчание было невыносимым, никто не решался заговорить первым. В конце концов, решив не быть размазней, она направилась к выходу из кабинета.

– Как твои дела?

Низкий чуть хриплый голос остановил её почти на пороге. Вика лишь крепче сжала пальцы вокруг дверной ручки.

– Прости?

– Ты понимаешь, о чём я.

Она обернулась и вопросительно подняла брови.

– Ну, так как твои дела?

Его раздражало её напускное равнодушие и удивление, словно она не понимала, о чём это он тут говорит. Шереметев никогда не позволял себя выставлять дураком, так что и в этот раз, не получив ответа на вопрос, заговорил ледяным остужающим голосом.

– Кстати, я собирался спросить Романа Сергеевича о тебе. Ты знаешь, те обстоятельства, при которых мы познакомились, кажутся мне какими-то странными…

Виктория застыла, и Антон увидел, как её ледяные серые глаза буравят его со смертельной мощью. Она, было, открыла рот, чтобы ответить, но потом передумала и подошла ближе, видимо, чтобы не кричать через комнату.

– Для друга семьи ты слишком наглый.

– А я не друг, я любимый крестник Романа Ерохина.

– Да уж вижу, любимый крестник, который никогда не навещает семью.

– Судя по твоему поведению, о том, что случилось две недели назад, знаем только ты и я, – вернулся Антон к изначальной теме своего вопроса. – Я не понимаю, как…

– А ты и не должен ничего понимать. Это тебя не касается.

– Это касается моей семьи.

– Но я часть этой семьи, – возразила Виктория, чувствуя, как в горле образовывается комок.

– Виктор был в курсе?

– Конечно.

– Тогда ты не будешь возражать, если я узнаю у Романа его номер и позвоню Вите выразить свои соболезнования?