Валентина Кострова - Проданное Счастье

6 глава

Открываю дверь спальни, захожу в пустую комнату. За три дня некогда обжитый дом превратился в пустующее жилище. Медленно подхожу к окну. Смотрю на лужайку, каждый Новый год лепили с детьми снеговика. В этом году снеговика не будет, впрочем, и снега в Москве нет.

Чувствую влагу в глазах, часто моргаю. Вчера позвонил заводчику, отказался от щенка, которого планировал подарить сыну и дочери. Встречался с риелтором, обсуждали продажу дома. Подумывал о том, чтобы уйти из адвокатской практики, куда-нибудь уехать. Эти мысли ничего хорошего не принесли, только еще больше почувствовал себя одиноким в этом мире.

– Натан, – в комнату заходит Руслан. Оглядываюсь через плечо, сдержанно улыбаюсь другу. Он подходит ко мне, внимательно вглядывается, вздыхает. Сжимает крепко мое плечо, выражая таким образом свою поддержку.

– Нужно ехать.

– Да. Оставь меня на минутку. Хорошо? – он понимающе кивает головой, уходит.

Три дня назад, переступив порог этого дома, понял, что жить здесь не буду. Мне физически сложно находиться в этих стенах. Вера Семеновна, видя мое подавленное состояние, разрешила мне уйти. Я ждал ее в машине, крепко сжимая руль. Она отсутствовала недолго, забрала только дорогие сердцу украшения, фотоальбомы и кое-какие вещи Эли. Потом мы почти всю ночь сидели рядом друг с другом и смотрели фотографии. Теща плакала, некоторые страницы альбома пролистывала, а я с мазохистским упорством рассматривал каждую фотографию, вспоминая, при каких обстоятельствах она была сделана. После этого ночь прошла без сна. Было выкурено две пачки сигарет, выпита бутылка виски. Наутро у меня было разбитое состояние, сесть за руль не смог, как и прийти на работу и заняться организацией похорон. Пришлось просить о помощи Руслана, который сразу же примчался ко мне, как только оказался в стране. Хорошо, когда есть друг, на которого можно положиться.

***

В зале прощания толпа народу. Я даже удивлен, что столько людей пришло проститься с Элей и детьми. Это подруги жены, ее бывшие коллеги, с которыми она поддерживала связь, приехавшие со всей страны и из-за границы родственники. Пришли поддержать меня мои коллеги, сотрудники, Никольская. Были и мои клиенты. Зачем они, тут для меня так и осталась загадкой.

Я сижу на стуле и смотрю на гробы. Три гроба в середине зала – как три ножа в сердце. Рядом тихо всхлипывает Вера Семеновна, по другую сторону от меня сидит молчаливый Руслан. Вижу в толпе Умаева с женой. Они подходят ко мне, кивают и садятся на свободные стулья сзади. Кажется, это все, что у меня осталось: два друга, теща и где-то позади Никольская.

Сжимаю двумя пальцами переносицу, мечтая, чтобы этот ужасный день поскорее закончился. Я не хотел таких публичных похорон, но Вера Семеновна настояла. Также она решила, что ее дочь и внуков стоит кремировать. Не протестовал. Я вообще мало что понимал, физически находился рядом, а мыслями не пойми где.

Мой взгляд блуждает между Элей и Эмилией, застывает на Эльмире. Дети такие крохотные в этих гробах, их лица почти сливаются с обивкой. Сглатываю, дышу через стиснутые зубы. Какая-то часть меня все еще безнадежно верит в чудо, верит, что вот сейчас мои малыши откроют глаза и засмеются, а Эля поднимется и скажет, что это жестокая шутка.

Обещаю исправиться. Обещаю впредь всегда приезжать домой вовремя, выходные проводить дома, быть рядом как можно больше. Не буду препятствовать любым начинаниям Эли, более того, я ее поддержу чем смогу. Пусть только откроют глаза…

– Натан, – зовут меня тихо откуда-то сбоку, я моргаю, непонимающе смотрю на Руслана. Он выразительно кивает на мои руки. Опускаю взгляд, вижу, что мое обручальное кольцо погнуто.

Когда зал начал пустеть, вышли сотрудники крематория, чтобы забрать гробы и отвезти их на сожжение. Впервые по щеке скользит слеза. Чувствую, как кто-то сжимает мою руку, но не в силах отвести взгляд от трех дубовых гробов. Это последние минуты, когда они рядом со мной. Последний раз я еще вижу их спокойные лица.

– Нет! – хриплю, когда опускается крышка, скрывая от меня Элю. В панике смотрю на то, как рабочий теперь закрывает Эмилию.

– Нет! – хочется кричать, но опять вырывается хрип. Когда подходят к Эльмиру, вскакиваю со стула, но меня хватают за руки, оттаскивают в сторону.

– Нет! Пожалуйста! – как будто мои мольбы что-то изменят. Прикусываю до крови губу, не сдерживаю слезы. Зажмуриваю глаза, сильнее стискиваю зубы, а слезы текут, не останавливаются. Я ломаюсь. Морально ломаюсь. Как подкошенный, падаю на стул, обхватываю голову руками и тихо скулю.

Чувствую себя брошенным псом. Бездомным, никому ненужным. Никак не пойму, как дальше жить. Кто-то скажет, время лечит. Ни хрена оно не лечит, такое не вылечивается и не забывается. Мне просто нужно будет научиться существовать.

– Натан, – осторожно трогают за плечо, я поднимаю голову. Пытаюсь сфокусировать взгляд, из-за слез все перед глазами размыто. Через мгновение вижу перед собой озабоченное лицо Эмина и Руслана.

– Пойдем, – Эмин протягивает руку, я нерешительно на нее смотрю, но все же хватаюсь за нее и поднимаюсь. – Все будет хорошо, – его тихий голос, его спокойный взгляд действует на меня, как лошадиная доза успокоительного. Я чувствую себя опустошенным, обессиленным. Киваю ему в знак того, что услышал, тяжелой походкой направляюсь к выходу.

На улице удивленно смотрю по сторонам. Все вокруг засыпано снегом. Первым снегом в декабре. Как белый лист, на котором мне предстоит писать свою новую историю.

7 глава

Задумчиво смотрю на документы, выписки, трогаю висок. Поднимаю глаза на своего собеседника. Он вопросительно приподнимает брови, ожидая моего мнения.

– Не имею понятия, как поступить. Я впервые с таким сталкиваюсь.

– И я. В моей практике еще не было дела о суррогатном материнстве.

– Если это дело рассмотреть, опираясь на трудовой кодекс? – стучу ручкой по столу. – Плохо, что между ними нет договора о сотрудничестве, где прописаны все условия.

– Как бы ты поступил на месте несостоявшихся родителей?

– Я? – сдержанно смеюсь. – Вряд ли мне придется столкнуться с данной темой. Или ты думаешь, что на мне можно поставить крест?

– Я не об этом, Натан, – Евгений мотает головой. – Уверен, у тебя не возникнет проблем с рождением детей, как только оклемаешься, – неловко замолкает, я отворачиваю лицо в сторону окна, поджимаю губы.

Сорок дней позади, впереди до сих пор неясное будущее. Дом продан, вещи тоже, я снял квартиру поближе к работе, спасаясь в ней. Теперь мой рабочий день начинается в восемь, заканчивается в полночь или позже. Единственный плюс – разгреб все дела, не осталось ни одной папки с надписью «просмотреть».