Джей Брок - Дорога до Луны

Я смотрю на нее с широко открытыми глазами, в которых она видит вопрос.

– Да, это мой дом, Джей, – с унынием говорит она, – Мать подарила его мне около года назад.

– Почему ты так грустно об этом говоришь?

– А что в этом хорошего? Это всего лишь дом, красивая мебель, но не более.

«Ничего себе» – думаю я. Я бы прямо сейчас поменялся с ней местами и вручил бы ей ключи от моей убогой, съемной квартиры на Линден стрит со словами: «не забудь платить хозяину двенадцатого числа каждого месяца».

– У тебя есть свое место, в которое ты можешь прийти и быть спокойной, зная, что тебя никуда не выгонят, разве это не ценно?

– Для меня этот дом – худшее из того, что я имею. На то есть свои причины, поверь, – говорит она, – Ты куришь?

– Да.

– Будешь?

– Давай.

Она открывает золотой портсигар и протягивает мне. Внутри находится «Морской волк», вот так сюрприз.

– Спасибо, только не говори, что этот портсигар для тебя тоже ничего не значит.

– Абсолютно так, глупая, ненужная роскошь, – отвечает Флоренс.

– Зачем тогда ты его купила?

– Мне его подарила мать.

Второй раз за вечер я слышу от Флоренс слово «мать», и оно режет мне слух. Она выражается так, явно, не случайно, и слово это звучит не с любовью.

Флоренс выглядит очень уставшей, свет от пламени свечи озаряет ее худое лицо. Ее темные волосы не достают даже до плечей. В зеленых глазах оттенок тоски. Сколько таких вечеров она уже провела и почему?

Почувствовав себя пьяным, я замечаю, что время уже без пятнадцати девять. Скоро мне будет пора идти домой.

– Она знает, что ты куришь?

– Да, я ее не стесняюсь, давай сменим тему, Джей, я не хочу сейчас говорить о матери.

– Ты так и не ответила на мой вопрос об учебе, как успехи?

– В этом году последний курс. Это ужасная скука. Через пару лет я уже должна буду резать людей вдоль и поперек, а я до сих пор не уверена, что это то, чем я хочу заниматься. У меня ощущение, будто выбор сделали за меня. Мне тяжело в этом разобраться, – она вновь смеется, эти перепады с грустного настроения на веселое выглядят нездоровыми.

– Да, – соглашаюсь я, – Найти свое дело очень сложно, некоторым на это не хватает целой жизни.

– Жизнь… – говорит она и продолжает, – Вообще удивительная штука, когда я размышляю о ней – понимаю, насколько все непросто.

Я очень люблю философствовать, но предпочитаю делать это на работе с Артуром.

– Мне, наверное, уже пора, – вежливо говорю я.

– Как ты узнал мой адрес?

– Мне позвонила твоя мама, – лицо Флоренс трансформировалось в камень, – Она сказала, что ты не подходишь к телефону уже неделю и попросила проведать тебя.

Флоренс молчит, уйдя в какой-то свой мир, а затем, вынырнув из него, резко берет меня за руку и говорит:

– Джей, не уходи, останься, – она смотрит мне прямо в глаза, и я вижу мольбу в ее взгляде.

– Хорошо, – неуверенно отвечаю я.

Она улыбается, я чувствую, что опьянел еще сильнее. Она берет новую бутылку вина и бокалы, и выбегает из кухни.

– Пойдем за мной.

Я стою в нерешительности, сидя на стуле посреди кухни. Чего я так боюсь? О чем волнуюсь? Внутри у меня странное предчувствие, будто это не простая ночь. Мой взгляд падает на разбитую дверцу шкафа, и я замечаю сквозь нее баночки с таблетками.

«Мать твою, тут целая аптека!» – думаю я.

– Джей, – раздается крик со второго этажа, – Ты где?

Сперва я пугаюсь, этот голос едва похож на голос Флоренс, но все же это он.

Я захожу в спальню, бокалы наполнены, а бутылка стоит возле кровати, на которой лежит Флоренс. На прикроватной тумбе тоже упаковки лекарств.

– Залезай, – с вызовом говорит она, только это не похоже на похоть, это что-то другое.

«Нет, это измена, Джей, не ложись к ней. Измена кому? И не изменила ли тебе Руфь, придав тебя?»

Я лежу, глядя на потолок, который медленно начинает плыть. Флоренс лежит головой на моей груди. Я совершенно безразличен к ее телу, ее горячим обнаженным бедрам, которыми она прижимается ко мне. Лишь одна часть меня отзывается на ее прикосновения, и я над этой частью не властен, так решила природа. Но она этого, словно, не замечает. Она куда-то улетела, по ней это видно, я упустил момент, за который она так резко изменилась. Теперь ее лицо, окутанное дымом от «Морского волка», выглядит очень печально. На нем сосредоточена вся мировая скорбь и что-то в нем как будто кричит о надрыве. За окном бушует гроза.

– Ужасная погода, – говорит она совершенно чужим голосом.

– Согласен, но отсюда она не кажется такой страшной, верно?

– Нет, Джей, гроза это в любом случае ужасно. Это страшно, она появляется так резко и стремительно, молния уничтожает прекрасные полевые цветы, дождь топит почву, давая ей слишком много воды, с которой она не способна справится. Гром от раскатов молнии оглушителен, он может свести с ума.

Я слегка теряюсь, она говорит совершенно серьезно, и мне пока не ясно, как на это реагировать. Поэтому, я решаю прибегнуть к логике.

– Но ведь перед грозой всегда появляются ее предвестники – тучи, ведь так? Тогда ты уже точно знаешь, что тебя ждет.

Она затягивается поглубже и слегка дрожит.

– Нет, Джей, в этом-то все и дело, бывают такие грозы, которые появляются посреди ясного неба, в момент, когда на небе нет ни облачка. Они-то как раз самые страшные и беспощадные, застигают тебя врасплох т обрушиваются в один миг.

– Это парадокс, Флоренс, – недоумеваю я, – как же могут появиться грозы без туч?

– Могут, я сама видела одну из таких, это было очень страшно. Я никогда ее не забуду, – она говорит шепотом, а на глазах наворачиваются слезы, – посреди ясного дня разверзлась настоящая буря, несущая в себе лишь разрушения.

«Она явно перепила» – думаю я. Будь такое происшествие в реальной жизни – читающий газеты Робби непременно сообщил бы нам о нем.

От дыхания Флоренс веет алкоголем, она уже совсем опьянела. Мы лежим около пяти минут молча, как вдруг она говорит:

– Меня разбили, Джей, – резко бросает она в воздух.

– Что? – осторожно шепотом спрашиваю я.

– Меня разбили, растоптали, разбили мне сердце, я не знаю, что мне с этим делать. Я чувствую себя такой несчастной и сломанной.

Я сбит с толку, она кажется совершенно другим человеком, даже ее голос изменился и стал каким-то настоящим. Она вся напряжена, в глазах у нее страх и отчаяние.

– Давно это случилось?

– Два месяца назад.

– Долго вы были вместе?

– Три месяца, – безжизненно отвечает она.

– Это не так много, – пытаюсь сказать помягче я.

– Ах, Джей, – вздыхает она, – разве время имеет значение, когда сильно любишь? Я полюбила по-настоящему, впервые в жизни, еще впервые в жизни я чувствовала себя счастливой. Порой, люди живут по сорок лет вместе и остаются безжизненными душами друг к другу. Я за четверть года прожила целую жизнь.