Юрий Романов - Зелёный гамбит комбинатора

– В итоге … на первом этапе мы с вами обыграли Льва Го и выбрали меня, любимого! А через некоторое время на этой же опушке я вам доложу о ходе прихватизации. Одним словом, три года мы стояли перед глубокой пропастью и, наконец, делаем большой шаг вперед… На этом этапе, всё что я мог – натворил!

– Хотел бы знать куда мы сейчас шагнём? Я вот тоже всё, что мог сделал, – бормотал пьяный ежик, слезая с кактуса после завершения сходки, – но нельзя сказать, что я совсем не получил удовольствия!.. А вот это настоящая удача! Наконец-то меня под кактусом дожидается такое же колючее и подходящее!.. Нее … «твою мать» – всё-таки многовато принял «на грудь» за нашего нового старого Льва и … львицу. Но так обознаться… так обознаться… Как же обманчива природа, – уходя от сапожной щетки, продолжил бормотать себе под нос ёжик.

– Ёжик, ты текилу там на верху из кактуса пил? – вдруг спросила ласково лиса, подбираясь к ёжику поближе.

– Пил.

– И как?

– Ничего, только весь подбородок и кое-что ещё исцарапал.

– Сейчас проверю…

Так и не представ в явном цвете, Хамелеон, насмотревшись на всех и наслушавшись пьяных речей, во время «избрания» Пья новым Главным Львом джунглей, тоже опьянев от испарений, пропел речитативом:

«Лев Пья «махнул всю дозу», всем извилины «расплёл»,

Вместо джунглей и продуктов на полях полынь-траву да бурьян развёл.

С ним генералы его напились и храпят с маразмом и одышками.

А сам-то Царь, как всегда пьян, с обманными словами-пустышками.

Расцветёт же здесь только бурьян с полынь-травой,

Да с шакалами и козлами его, прихватизирующих наши счета и добро вместе со жратвой!»

– Ты у меня допоёшься… «соловей» небритый, я до тебя ещё доберусь, – прорычал Лев Пья. – Ой, что-то глюки пошли… Это видимо моя главная ошибка проявилась – в принятии на грудь разных долей портвейна и водки… Ага, а вот и марсиане с концертом прибыли не в своей тарелке с красным крестом, понимаешь! Всё-таки сегооодня, немного перебрал…, и какая-то знакомая мелодия в моей львиной башке «нарисовалась»:

«Говорил, ломая руки,

Краснобай и баламут,

Про бессилие науки

Перед тайною Бермуд.

Все мозги разбил на части, все извилины заплёл …

Неожиданно из зарослей джунглей к Поляне пролезла Горилла:

– А ну зверьё, расступись немного, мне не видно…

– Может быть, вам бинокль дать, чтобы разглядеть Льва Пья? Но учтите, что он не Лев, а козёл.

– Нет, спасибо у меня с оптическим…

– Да этого Козла пара шлёпнуть, он все джунгли предаст и нас пропьёт!

– Эх промазал, … опять прицел сбился. …

– В него теперь стрелять нельзя!

– Почему?

– Потому что его уже, после третьего стакана, перевыбрали.

Шумную родную площадь трёх вокзалов украшал плакат: «Не так страшен танк, как его пьяный экипаж!» Яркая же табличка озадачивала: «Лучшие места для парковки охраняются эвакуаторами». Рядом под табличками: «Не учите меня жить, лучше помогите на пиво» и «Кесарю – кесарево, а к Пиву подайте воблу», расположился мордастый розовощёкий «инвалид» со спрятанными под одеяло здоровыми ногами. Публика перед вокзалами гудела и металась, как пчелиный рой. Она что-то обсуждала, что-то меняла, чем-то торговала. Предлагаемая на продажу продукция располагалась на перевернутых ящиках и картонных коробках. Иванов-Бендер с трудом пробираясь сквозь вокзальную толпу вдруг услышал:

– Вау! Босс! Вау! Ты ли это? Ты ли это? Невероятно!

– Вау! Жив! Здоров, весь с иголочки и со своим легендарным портфелем!

Оскар оглянулся и увидел, бегущих к нему мужиков, похожих на бомжей. Они кричали, размахивая руками радостно перебивая друг друга. Вид у них был не респектабельный, как будто их долго жевали, а потом выплюнули.

– Привет! – он не сразу признал в них Кобыловского и Балабола, – жив, жив я! Снимайте чёрные повязки! Вы что, за это короткое время, усовершенствовали свой родной язык?

– Это почему?

– Потому что «Вау, Вау», так лают некоторые животные. Похоже, что за время моего отсутствия ваши полушария вступили в конфликт, позабыв родной язык и впитав в себя бездарный жаргон?

– Какие наши годы. Исправимся. Мы ведь тоже в некотором смысле животные.

– А я как видите, жив, и даже стал немного упитаннее вас. Ну что, отметим встречу? Где-нибудь перекусим, а заодно и пообщаемся. Согласны? Как там?.. «Губит людей не пиво, губит людей вода!»

– Да! Шеф!

– Хорошо бы! – наперебой соглашались друзья, по несчастью.

– Здесь, почти рядом, есть кафешка «Остатки роскоши». Там более или менее нормальные цены, и … приличная «обстакановка»! – радостно, глотая слюну, изрёк Балабол.

– А пиво разбавляют в пределах нормы, – выдал «тайну народного» заведения Пендюров.

– Это так. Это точно! – поспешил поддержать Пендюрова Альхен.

– Нет парни, то бишь, господа-товарищи-бояре, я предлагаю заглянуть в ресторан.

– Куда? Куда?

– В ресторан при гостинице «Ленинградская», раньше он был на первом этаже этой высотки, которая перед нами, – и Оскар указал рукой.

– Но шеф, как бы тебе сказать, … – Альхен замялся.

– Ну, ну рожай, не жуй так долго свои мысли!

– Там всё так дорого, … а я сейчас салофановые пакеты не только стираю, но и «штопаю» дырочки паяльником через газетку. Одним словом, … мы с Пендюровым их цены не потянем, … мы «на мели»!

– Не берите в голову! Всё по «бартеру»: Расходы мои, а рассказы про «исторические моменты» в вашей жизни и сегодняшней колорит «местной» жизни, – за вами! Так сказать, за вами восполнение новых данных о здешней жизни, возникших в моё отсутствие. Договорились?

– Договорились! – Пендюров-Кобыловский и Балабол Альхен приободрились кивая, давно не стриженными гривами.

Получив согласие, Иванов-Бендер направился прокладывать путь к намеченной цели. Он ушёл уже далеко, а друзья всё ещё не могли решиться.

– Пошли Альхен, собака не съест, свинья не забодает!

– Пошли, – Пендюров резко ускорил шаг, догоняя Оскара. Альхен старался не отставать. Когда же они почти догнали Бендера, то его спина скрылась за массивной дверью, за которой их ждал сюрприз.

– Не пущу! – заявил вдруг солидный швейцар, гордясь своей новой формой и пышной бородой с усами.

– Как это?!

– А вот так! Мы бомжей не пускаем. Вы всех господ у нас распугаете!

– Что? – произнёс, ожидавший их у дверей Оскар и сунул в «лапу» швейцара сто долларовую купюру, – эти господа со мной!

– Так они с вами?!

– Да! Ну что? Прозрел?!

– Да, да… конечно прозрел, пожалуйста, проходите господа! Милости прошу к нашему шалашу!

Внутри ресторана «Эксклюзивный друг желудка» царила атмосфера эпохи переходного периода, где вход и выход из ресторана были раздельными. При входе красовалось объявление: