Дэни Коллинз - Испанские страсти Скарлетт

– Спокойнее, – пробормотал он. – По себе знаю, когда сопротивляешься боли, становится еще хуже. Надо понимать, что сможешь это вынести.

Легко сказать, но она попыталась расслабиться и не беспокоиться ни о чем, быстро и ритмично дыша в ожидании, пока схватка утихнет.

Это немного помогло.

– Лучше? – спросил Хавьеро, когда Скарлетт снова задышала медленнее.

Она кивнула, и он продолжил вынимать шпильки из ее волос, затем пальцами расчесал освобожденные пряди и стал массировать кожу ее головы.

После этого все происходило как в тумане. Она мерила шагами комнату, принимала душ и снова мерила шагами комнату.

Потом села, опустилась на колени, встала и выругалась. Она заплакала и сказала что-то оскорбительное о либидо Хавьеро, патриархате и деньгах Нико.

Хавьеро терпеливо сносил ее колкости, повторяя глупые банальности медсестры, что-то вроде: «Ты так хорошо справляешься. Я так горжусь тобой. Я на все готов для тебя».

– Это ложь, – сказала она в какой-то момент, опершись локтями на край своей кровати и ладонями растирая поясницу. – Никто никогда не заботился обо мне. Никто.

Даже Киара бросила ее. Скарлетт понимала, что упрек несправедлив, так как она сама попросила ее держаться подальше. И возможно, оттолкнула Киару, из боязни разочароваться в единственном друге, которого по-настоящему любила. Она могла бы это проверить, достаточно взять телефон прямо сейчас и попросить Киару прийти, но Киара ничем не могла ей помочь.

Никто не мог.

Так было на протяжении всей ее жизни. И родители, и школьные учителя, и социальные службы постоянно подводили ее. Возможно, поэтому она и поклялась в вечной верности Нико, который, по крайней мере, сдержал свои обещания.

И если бы она не работала на него, то не встретила бы Хавьеро. Неужели он не понимает этого?

Возможно, он сейчас здесь совсем не ради нее, а ради ребенка, которого она носила.

Всем вокруг нет до нее дела.

В конце концов даже ребенок покидает ее.

В течение одного долгого мгновения она была невесомой и оцепеневшей и задавалась вопросом, существует ли вообще.

Затем теплая влажная тяжесть легла ей на грудь. Он был крошечный, красный и такой беспомощный, что ее захлестнула потребность защитить его, утешить.

Он зажмурился и издал вопль.

Скарлетт почувствовала, что появился человек, который будет полагаться на нее, а не наоборот. Она была в восторге. Мгновенно и глубоко его полюбила.

Она подняла взгляд на Хавьеро и выдохнула:

– Спасибо.

Хавьеро боролся с разъяренным котом-переростком меньше пяти минут, пока того не сманил свежий кусок мяса. Две недели и четыре операции в больнице были для него очень болезненными, но капельница с морфием позволила ему проспать большую часть страданий.

Скарлетт страдала дольше, а ее последний час был нестерпимым, чему Хавьеро стал свидетелем. Он никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным.

Благоговение охватило его, когда он увидел ослепительно нежный свет в ее глазах и улыбку безмятежной радости.

– Ты была невероятна, – сказал он ей, когда медсестра взяла их сына, чтобы взвесить и спеленать его. Хавьеро осторожно смахнул со лба прилипшие пряди волос.

В мечтательной синеве глаз Скарлетт появились тени. Ее губы задрожали.

– Я знаю, что ты все еще злишься.

– Да, – он не стал бы ей лгать. – Но все, что сейчас имеет значение, это то, что ты и наш сын прошли через это живыми и здоровыми. Я не ожидал, что стану отцом, когда проснулся сегодня утром, но благодарен тебе, Скарлетт. – Он был потрясен и глубоко тронут.

– У него есть имя? – спросила медсестра.

– Я думала, что имя Локк подойдет для мальчика, – осторожно сказала Скарлетт. – Но ты можешь предложить другое. – Ее веки тяжело опустились. – Мне нужно сказать Киаре. Она будет волноваться.

– Я сделаю это, – пообещал Хавьеро. – А тебе нужно отдохнуть.

– Я уже несколько месяцев толком не спала, – призналась Скарлетт, зевая. – Разбудишь меня, если я ему понадоблюсь?

– Конечно.

– Спасибо. – Ее голос затихал, а глаза оставались закрытыми.

С тихим вздохом она наконец погрузилась в сон.

Хавьеро выпрямился, и медсестра протянула ему запеленутого ребенка, который оказался намного легче, чем он ожидал. И в этот момент его взгляд на жизнь полностью изменился. Он больше не был сыном своего отца, но стал отцом сына. Хавьеро испытал прилив гордости и в то же время чувствовал ответственность и страх. Что, если однажды повзрослевший сын отвернется от него с отвращением и пошлет его к черту, как он поступил с Нико?

«Я буду хорошим отцом», – поклялся Хавьеро, хотя и не представлял, что должен будет для этого сделать.

Его психику буквально взорвало от этих мыслей. Он хотел каждый день проводить со своим сыном. Он не будет отцом лишь номинально, как Нико. Твердокаменный незнакомец, который навязывал несколько визитов в год, провоцируя тем самым страх и неуверенность, обиду и бунт. Он даже подумать не мог, чтобы показать своему сыну пренебрежение к его матери.

Хавьеро перевел взгляд с ресниц на нежную розовую щеку сына. Казалось невероятным, что они вдвоем создали эту хрупкую миниатюру человека. О, он помнил каждую секунду этого действия. Неистовое влечение, которое он всегда испытывал к ней, дразнило его даже сейчас, вызывая смутные воспоминания о пышной груди в его руке и невероятном ощущении от скольжения в ее жарком лоне. От нее пахло солнцем и раздавленными лепестками цветов.

Скарлетт околдовала его с первой встречи.

Он не знал, чем было вызвано столь сильное притяжение. Ее классической красотой, конечно, но и тем, что она работала на его отца. Хавьеро ненавидел ее за это, и при этом надеялся, что однажды Скарлетт отвернется от Нико и обратит внимание на него.

В ее сдержанном поведении таилась интрига. Скарлетт не была тряпкой. Черт, нет. С самого первого момента он видел, что она умна, остроумна и прекрасно владеет собой.

Но как бы ни старалась Скарлетт скрыть свой интерес к нему, он улавливал его в случайно перехваченном взгляде, невольном румянце.

Он боролся с собственным сексуальным напряжением и в конечном счете проиграл эту битву, поддался своим первобытным инстинктам и обнаружил, что они идеальные сексуальные партнеры. Но Скарлетт покинула его после этого. Предпочла остаться при его отце.

Тогда он разозлился на себя за то, что позволил ей взять над собой верх. И последовал совету своей матери сделать предложение Регине. Увидел в этом способ уйти от Скарлетт, отрезать все пути к тому безумию, которое разделил с ней.

И все же сейчас он был с ней, держал на руках ребенка, которого они зачали в тот день.

Ребенка, которого Скарлетт держала в секрете из верности человеку, которого он презирал, возможно чтобы получить контроль над состоянием этого человека.