Мира Медунова - Избранный для короля вампиров

Лицо вампира было совсем рядом, глаза светились мистическим огнем, кожа мерцала в свете луны. Дарион затаил дыхание, глядя, как тонкие губы приоткрылись, обнажая острые влажные клыки.

– Какой шустрый, – прошептал демон, склонившись к его уху. Дарион задрожал, ощутив его запах: тонкий, еле уловимый, медово-прохладный, невыносимо сладкий, – зачем же так жестоко? Я ведь тебе ничего не сделал, – он наклонился еще ниже и осторожно прикусил его за ухо.

Дарион дернулся, пытаясь вырваться, но сильная рука одним рывком подняла его и без всяких усилий впечатала в стену. Юноша не успел даже почувствовать боль, как прохладные губы впились в его рот, мягкий язык ворвался внутрь. От потрясения и ужаса Дарион не сразу осознал происходящее. Но стоило ему понять, как он принялся бороться с одержимостью безумца. Вот только его усилия были совершенно напрасны, все его попытки освободиться были равносильны битве с вихрем.

Но даже не это было самым страшным. Он пытался отстраниться от реальности, но возбуждение охватывало его против воли, заставляя кусать губы, ощущая предательскую томную негу во всём теле. Этот вампир сводил его с ума. Его запах, дыхание, прикосновения – заставляли его сгорать от желания. Дарион ненавидел себя за это, но ему страшно хотелось ответить на поцелуй, обхватить крепкие плечи руками и перестать держаться за разум. Одна только ненависть не давала ему этого сделать, лишь она не давала ему сорваться.

Вампир ласкал его яростно, сладострастно посасывал губы, легонько покусывал язык. Дариона била сильная дрожь, его сбившееся дыхание было громким и отрывистым, руки судорожно сжимались в кулаки. Страсть бушевала внутри него огненным вихрем, невозможно описать, какого труда ему стоило сдерживаться.

Вампир с неистовой жадностью сжал его талию, изо всех сил прижимая телом к стене, ненасытно вжался носом в его кожу, вдыхая жар, вдыхая восхитительный запах человеческой крови… Затем он вдруг отстранился и, не разжимая объятий, посмотрел в глаза своей жертве.

– Остановись, – только и смог выдохнуть Дарион, чувствуя, что, если демон отпустит его, он упадет. – Не надо больше…

– Уж не думаешь ли ты, что я убью тебя? – хриплым голосом произнес вампир, потом наклонился ниже и мягко прошептал. – Никогда. Ты ведь мой дар, тот, кого я ждал так долго. Ты уже давно принадлежишь мне, Дарион. Конечно же, я не убью тебя. Гораздо разумнее будет сделать тебя одним из нас.

Дарион даже не успел осознать смысл сказанного, когда вампир оттянул ворот его плаща, разорвал рубашку и резко впился клыками в его шею. Дарион вскрикнул, ощутив страшную боль, потом широко распахнул глаза и, вцепившись руками в плечи демона, громко закричал. Но кричал он не от боли, нет, а от дьявольского наслаждения, охватившего его.

Демон пил его кровь жадно, с трепетом, не скрывая своей страсти, сильнее вжимаясь в податливое тело, приносившее ему поистине невероятное наслаждение.

Дарион кричал, сжимая в пальцах его волосы, разум полностью покинул его, он не мог думать ни о чем, кроме близости этого тела, сладости этого запаха… Он чувствовал себя частью этого необыкновенного существа. Испытывал бурлящий восторг, которому не хотелось сопротивляться. Это были невероятные ощущения, странная схожесть, будто он знал этого вампира всю свою жизнь.

Слабость, которая неумолимо овладевала им, только усиливала потребность в столь жуткой близости. Да, Дарион хотел его, хотел и даже, похоже, нуждался в нём. Странным образом вампир уничтожил всю боль, что жила в его сердце, будто забрал ее вместе с кровью. Дарион полностью утратил над собой контроль, он забыл о своем прошлом, забыл о своей ненависти, забыл даже о том, что именно от рук вампиров погиб его отец, это существо поглотило всю его жизнь, оставив только сладкую слабость и жгучее желание.

Когда вампир отстранился и отпустил его, юноша медленно осел на пол. Ему хотелось выть от разочарования, кричать от злости, но он был так слаб, что не мог даже пошевелиться. Вампир смотрел на него, дрожа от возбуждения, еле сдерживаясь, чтобы не завладеть им вновь, но его недаром прозвали холодным демоном. С огромным трудом он справился с собой, и лицо его озарила удовлетворенная улыбка.

– Отдыхай, Дарион, – хрипло произнес он. – Думаю, ты найдешь меня очень скоро.

Сказав это, он исчез. Исчез, словно его и не было. Дарион ничего не видел перед собой. Он мог думать лишь об одном, только одна мысль крутилась в его голове, изнуряя и убивая: почему он остановился?

Нашли его только к утру. Норберт и Флориан застыли на месте от ужаса, увидев его побелевшую кожу, заостренные, неестественно красивые черты лица и длинные клыки, выглядывающие из-под приоткрытых губ.

Слова были не нужны.

Глава 2

Очнувшись, Дарион сразу же ощутил сильную боль во всем теле. Он медленно слез с кровати, кое-как поднялся на ноги и недоуменно посмотрел в окно. Шторы были отдернуты, и комнату освещал яркий солнечный свет. Обычно это не доставляло ему неудобств, но сегодня что-то изменилось. Он не на шутку встревожился, когда обнаружил источник своей боли.

Его мучил свет. Сияние солнца вгрызалось в его тело острыми иглами, изнуряло и лишало сил. Он ничего не мог понять. Раньше с ним никогда такого не происходило. Солнце, так редко появлявшееся в их столице, всегда было его лучшим другом, горячие лучи придавали ему сил, наполняли надеждой и решимостью.

Теперь же он ощущал только боль. Жгучую, пронзительную боль, которая неумолимо разрасталась по мере того, как он стоял, освещаемый утренним светилом. Ему хотелось только одного – облачиться в свой черный плащ и покинуть это место. Покинуть солнце, внезапно ставшее ему врагом.

Ничего не понимая, он оделся и вышел из комнаты. В коридоре замка стоял полумрак, и это, как ни странно, принесло ему громадное облегчение.

Направляясь в обеденный зал, он старательно пытался вспомнить, что же произошло вчера. Они ведь собирались схватить главаря, почему он не помнит, чем закончилась экспедиция?

Войдя в зал, он осознал, что всем странностям, обнаружившим себя с самого утра, существовало объяснение. Он застыл на месте, похолодев, ошеломленно глядя на мать.

Винона сидела в кресле, стиснув руки на коленях, и в глазах ее плескалась непередаваемая боль. Дарион отлично помнил, когда в последний раз у нее было такое выражение лица. Ровно девять лет назад, когда погиб его отец. Но что так мучило ее теперь? Он чувствовал, как страх стальными нитями охватывает его сердце. Что могло произойти? Что он пропустил? И почему… почему мать смотрит с такой болью… на него?

И тут он заметил графа Годфри. Тот стоял рядом с креслом матери и смотрел на него с плохо скрытой тоской. Дарион запутался окончательно. Он ничего не мог понять. Что, черт возьми, здесь происходит? Что за необъяснимые взгляды? Почему они смотрят на него, не отрываясь, и молчат?