Кэтти Уильямс - Спасенная любовь

– Виноградники, – сказал он ей, уходя от расспросов, словно работа на винограднике никак не могла показаться ей интересной. – Виноград… – Лука пожал плечами, когда она, затаив дыхание, попросила рассказать подробнее, – это почти все, что можно сказать о виноградниках. Виноград. Вы либо едите его, либо превращаете в вино. Я участвую в последнем процессе.

Она все еще бесстыдно таращилась на его тело, когда он обернулся и спросил, ободряюще улыбаясь:

– Скажи мне, что не собираешься провести весь день в джинсах и футболке. Ты захватила купальник или собираешься плавать нагишом?

Корделия издала сдавленный звук и стала поспешно раздеваться, а когда избавилась от одежды, осталась в черном закрытом купальнике. Плавать нагишом? От одной этой мысли ее бросило в холодный пот.

– А, все-таки купальный костюм. Хорошо. Было бы грешно не попробовать воду.

Лука никогда не видел никого моложе восьмидесяти лет в таком пуританском купальнике, как тот, что был на Корделии, при этом он никогда прежде не испытывал такого жгучего желания прикоснуться к женщине. Ноги у нее были длинными и стройными, тело сильным и подтянутым, а кожа – золотистой.

Он отвел глаза, но в паху у него запульсировало. Будет неловко, если он продолжит давать волю чувствам.

Холодная вода никогда еще не выглядела такой привлекательной. Он снял шорты, остался в плавках, которые купил пару дней назад.

– Думаю, мне нужно искупаться, – проскрежетал он, растягивая губы в надежде изобразить расслабленную улыбку. – Очень жарко.

Он вошел в ледяную воду и, не оглядываясь, плыл в течение пяти минут, а когда посмотрел назад, обнаружил, что Корделия быстро сокращает расстояние между ними длинными, плавными гребками.

Она не лгала, когда говорила ему, что умеет плавать как рыба. И здесь, в океане, где синева уступила место черноте из-за большей глубины, пребывала в своей естественной стихии. Нерешительность и застенчивость, которая казалась неотъемлемой частью ее личности, исчезла.

– Ты хороший пловец, – заметила она, ложась на воду.

– Ты удивляешься, потому что считаешь меня слабаком, который по собственной глупости, садясь в лодку, полагается исключительно на то, что его спасет девица в сияющих доспехах?

– Что-то в этом роде.

Лука расхохотался и окинул ее оценивающим взглядом. У нее удивительного цвета глаза, подумал он, что-то среднее между темно-синим и ярко-бирюзовым, и темные для блондинки густые ресницы.

– Давай обратно наперегонки?

Корделия заметила на его лице то мимолетное выражение, которое и раньше ловила, когда он смотрел на нее. Что-то горячее и опасное, но она сказала себе, что это воображение сыграло с ней злую шутку. Ей не хватало искушенности в подобных играх, и она не позволяла себе даже попробовать. Проще притвориться, что все это ничего не значит. С чего бы это Луке увлечься такой женщиной, как она? Он так красив, так экзотичен, так неотразим, а она… деревенская девушка, которая вкалывает в рыбацком бизнесе. Виноградник против рыбалки. Даже если он просто собирал виноград или участвовал в его переработке, по ее мнению, он был невероятно гламурным.

Она не стала дожидаться его ответа, развернулась и поплыла обратно.

Лука не отставал, а потом прибавил скорости, так что достиг берега раньше ее.

Она смеялась, когда вышла из воды. Ее коса растрепалась, и она распустила ее. Волосы рассыпались по плечам и спине, достигая талии.

Лука почувствовал себя так, словно его ударили в живот, и поспешил отвернуться, чтобы открыть бутылку шампанского. Он отчаянно нуждался в выпивке. Жаль, что не догадался принести что-нибудь покрепче. Бутылка виски была бы кстати.

Он вынул пробку из бутылки шампанского, все еще остававшегося холодным, и протянул Корделии один из двух пластиковых стаканов.

– А есть правила насчет выпивки и плавания под парусом? – спросил он, усаживаясь на камень.

Корделия тем временем аккуратно расстилала на песке большой ковер.

– Я принесла много воды. – Она улыбнулась и отпила шампанского. – И много еды. Это должно помочь справиться с алкоголем.

– Если нет, мы всегда можем провести ночь на пляже. Их взгляды встретились, и он улыбнулся ей. – Ты, должно быть, делала это миллион раз?

Лука знал, что он бесстыдно выуживает информацию, но хотел узнать о ней побольше, к чему обычно не был склонен, когда дело касается противоположного пола. Он давно обнаружил, что все женщины, с которыми он встречался, были в значительной степени одарены в искусстве говорить о себе. Задавать вопросы почти не было нужды.

– Ни разу, – задумчиво проговорила Корделия. – Хотя в окрестных бухтах частенько устраивают вечеринки во время летних каникул.

– Но ты на них не ходила?

Она отпила еще шампанского и поморщилась.

– Когда мне было двенадцать, один из моих друзей праздновал день рождения в бухте недалеко от этого места. Конечно, там были и взрослые. С тех пор я плавала сюда только одна. Эти бухты – мои собственные.

– Никаких безрассудных подростковых вечеринок с запретным алкоголем и разъяренными родителями, выслеживающими своенравных отпрысков, чтобы утащить их домой?

– Только не для меня.

– А почему бы и нет?

– Потому что…

Солнце палило вовсю, но ковер укрывался в кружевной тени дерева, и легкий ветерок навевал приятную истому. В какой-то момент Лука покинул камень и уселся рядом с ней на ковре, а потом лег, глядя в безоблачное голубое небо, и она последовала его примеру.

– Потому что мой отец был слишком заботливым. Моя мать погибла, когда я была еще ребенком. Я тебе уже говорила об этом, но после ее смерти как-то так получилось, что у отца развился безумный страх: если я уйду слишком далеко, то непременно случится что-то плохое. Конечно, в детстве я этого совсем не замечала, но чем старше становилась, тем явственнее понимала, что у меня нет такой же свободы, как у многих других подростков. А потом умер мой брат, и все стало еще хуже.

– У тебя был брат? Я даже не догадывался.

– И неудивительно. Отец никогда не говорит об Алексе. После того как тот умер, даже все его фотографии в рамках убрал. Алекс был моим близнецом.

Корделия вздрогнула, когда почувствовала, как Лука коснулся ее руки. Мысли ее оставались в прошлом, но ощущение было такое, словно электричество пробежало по телу. Это был их первый физический контакт, и тепло его пальцев оказалось таким приятным. Возбуждение всколыхнулось в ней, но она сказала себе, что это обычный жест сопереживающего человека. Эквивалент дружеского объятия. А не чувственного, которое может закончиться страстным поцелуем. Но ей все равно нравилось его прикосновение.

– Твой близнец!

Лука приподнялся и склонился над ней, глядя участливо.