Лейтенант Дегре - Алые паруса. Алкогольно-романтическая трагедия

– Значит так, ваше благородие, – начал боцманмат, – пассажиры у них все как есть бесписьменные. В трюме у них – несколько ящиков с безакцизным вином. И еще целая бочка, запечатанная, тоже с безакцизным вином. В этом они сами признались. А самое главное, паруса все шелковые, а грузовых документов на шелк нет. Не иначе, как контрабанда, ваше благородие!

– Полный набор нарушений в сочетании с невменяемым капитаном. Что вы на это ответите? – провернулся лейтенант к Пантену. Тот в ответ грустно улыбнулся:

– Господин лейтенант, вы ведь не служите в таможне или в корпусе пограничной стражи?

– Боже упаси, – поморщился лейтенант, – как у нас говорят, никого нет гаже пограничной стражи. Кроме, разве что, таможни.

– В таком случае, что вам за дело до наших мелких нарушений. А поскольку вы не из полиции, то что вам до наших бесписьменных пассажиров? Хотя со своей стороны могу дать вам ручательство, что все они на самом деле никакие не бесписьменные, а мирные обыватели города Лисса, только по рассеянности и в силу крайней спешки они вышли с нами в море без документов. Каюсь, по той же причине я не внес их в реестр пассажиров.

– Господин Пантен, вы же сами понимаете, что я не могу отпустить ваше судно просто так без объяснений всех подозрительных странностей? Включая сюда также и явную невменяемость капитана.

Пантен обвел взглядом собравшихся вокруг матросов, внимательно прислушивающихся к разговору, и предложил:

– Господин лейтенант, я готов дать вам объяснения. Не угодно ли пройти в каюту капитана? Там нам будет удобнее.

Каюта капитана оказалась убрана роскошными персидскими коврами и дорогой мебелью. На стене висели многочисленные гравюры с изображением парусных кораблей. Пантен усадил лейтенанта в мягкое кресло, сам сел напротив и повел свой рассказ:

– Господин лейтенант, я заранее прошу прощения за некоторую сумбурность и многословие своего рассказа, но я вынужден начать издалека, иначе вы не поймете всех обстоятельств. Все странности нашего корабля проистекают из личности нашего капитана. Он человек по-своему несчастный, но по-своему и счастливый, смотря с какой стороны посмотреть. И мы, со своей стороны, вынуждены мириться и считаться с его странностями. Он фактический владелец судна и, формально, имеет право назначить себя капитаном. У него есть капитанское свидетельство, подписанное другими уважаемыми капитанами. Согласно имеющимся бумагам, он прошел весь курс мореходных наук. Он безумно любит море. Но к большому сожалению, ключевое слово в этой фразе – «безумно». И как ни странно, море его до сих пор терпит. Как и все мы. Его зовут Артур Грей.

– У него английское имя. Он англичанин?

– И да, и нет. Родился он здесь. Его отцом был сумасшедший англичанин Лионель Грей. Мать его звали Лилиан Грей. Кто она и откуда, никто толком не знает, но, судя по имени, скорее всего, она из местных, с берегов реки Лилианы.

– А почему вы назвали его отца сумасшедшим?

– Англичане все сумасшедшие, – улыбнулся Пантен, – только у них на острове это не так заметно, как нам хорошо известно от могильщиков из «Гамлета». Вот судите сами. Лионель Грей был из семьи аристократов, которые возводят свой род не то к Вильгельму Завоевателю, не то к королю Артуру, не то к лошади Юлия Цезаря, на которой тот ездил во время римской высадки на Альбион. Замков и денег у таких семей, должно быть, как грязи. Вот они и сходят с ума, ибо уже не знают, чего и пожелать. Во время Восточной войны сей отпрыск гордых римлян, бриттов или норманнов воевал с нами в составе британского экспедиционного корпуса. И здесь его, видно, что-то крепко стукнуло по голове. Не иначе, как сверзнулся он с лошади под Балаклавой и крепко башкой приложился. Он так влюбился в места своей боевой славы, что после войны перебрался сюда со всеми чады и домочадцы, и даже с прежней английской челядью. Купил землю и выстроил себе здесь поместье – копию своего прежнего замка, с парком, с башнями и подземельем для пыток пленников, все как у них положено. Перевез много чего из прежнего убранства. Денег не пожалел. И назвал свое новое пристанище Парадизом. И надо сказать, с полным правом назвал!

– Да, весьма необычно. Может, он хотел здесь заработать? На хлебной торговле? Или на железных дорогах?

– Нет, здесь другой случай. Видите ли, у них в семье есть наследственная блажь. Пунктик. Все их семейные предания крутятся вокруг вина. Предка какого-то утопили в бочке с вином. Другой предок сам умер возле бочки с вином… В общем, куда не кинь – все к вину сводится. От вина все с ума посходили. А климат туманного Альбиона виноделию совсем не благоприятствует. Вот сэр Лионель и решил, что нашел у нас здесь подходящий климат для страстно чаемых им занятий виноградарством и виноделием. И надо сказать, он до некоторой степени преуспел! Замок его теперь было бы правильнее называть «шато», потому что у него получились прекрасные виноградники, а подземелье замка за неимением пленников успешно заполнялось винными бочками. Кстати, не желаете ли попробовать его вин? Капитан возит с собой бутылки из своего подвала, а так как человек он щедрый, я полагаю, он не будет возражать, если я вас угощу.

Лейтенант не стал отказываться и снял перчатки, тогда Пантен разлил из пыльной бутылки по бокалам рубиновую жидкость и объявил:

– За здоровье капитана!

– За здоровье капитана!

Оба выпили, и лейтенант одобрительно покачал головой. Пантен продолжил:

– Капитан мне много рассказывал про свое детство. Рассказывал весело и романтично. Он рос счастливым ребенком. Точнее, чувствовал себя счастливым. И все это правда. Но у меня счастливого рассказа не получается. Родители толком им не занимались. Отец целиком ушел в свои занятия виноделием, потом – в постоянные тяжбы с родственниками по различным наследственным делами, и, похоже, совсем забывал про сына. Мать оказалась существом бесхребетным и потакала всем его детским капризам. Хуже того, склоняла к тому же и отца. В школу мальчика не отдали, так как считалось, что потомку лордов подобает домашнее обучение. Читать-писать его худо-бедно выучили, и английскому языку тоже. С этим у него все в порядке, благо у них был целый дом английских слуг. А вот дальше пошло не очень. Вы знаете эту новомодную английскую манеру предоставлять детям полную свободу? Это как раз про нашего Артура. Он рос на воле: ходил, куда хотел, делал, что хотел, играл, во что хотел, но всегда был в одиночестве. Отец хотел воспитать из него лорда и поэтому во избежание дурных влияний, так сказать, приказал удалить из замка даже детей своих слуг, чем совершенно изуродовал характер своего сына. Учиться тот не любил, родителей не слушался. А с кем ему прикажете общаться, когда вокруг не было никого, кроме слуг? Тяга к общению нашла свой выход, и мальчик стал проводить время на кухне и на конюшне среди слуг. А потом вместе с теми же слугами он повадился в замковый подвал, где те регулярно, подолгу и помногу проверяли, насколько исправны краны у хозяйских бочек. И мальчик пристрастился там к тому же! Детский алкоголизм – страшная вещь, спросите любого доктора или судебного следователя. Но дело на этом не кончилось!