Маричка Вада - Дневники Сузурри

С нетерпением я ждал нашей встречи. Катерина, конечно, сильно разозлилась и попробовала закатить скандал, но мое равнодушие ее остудило. А так как инициатором наших отношений была она, ей пришлось просто смириться.

Я подъехал к дому своей сестры и позвонил в дверь. По ту сторону послышалось какое-то бормотанье, потом звон чего-то упавшего, чертыханья Милы, крик: 'я уже бегу', и, наконец, дверь отворилась. Если бы Матильда открыла ее сразу, без предварительных танцев и сложных па, это означало бы только одно – дома был муж. Сама по себе Мила человек очень рассеянный. Когда-то она могла с легкостью переключать внимание со своего внутреннего мира на внешний, но в последнее время это давалось ей все трудней. А в присутствии мужа она все еще умела держаться собрано, как будто от этого зависела ее жизнь. Вообще, замужество сильно поменяло Матильду. С Дмитрием они расписаны вот уже пять лет, это второй брак моей сестры. Как я говорил, первый раз она выскочила замуж, особо не разбираясь, лишь бы убежать из дома. Дмитрий, для своих просто Дем – прозвище, прилипшее к нему из какой-то он-лайн игры – старше ее на десять лет, спокойный, рассудительный, самодостаточный мужчина, работает проектировщиком мостов в каком-то крупном бюро. Не сказать, что он очень хорошо зарабатывает, но они могли позволить себе содержать небольшой домик в окраине города и машину на семью, старый потрепанный Тигуан, который Дем эксплуатировал и на работе и для отдыха. А вот Мила напрочь отказывалась водить, зная свою невнимательность.

В общем, со стороны они выглядели как крепкая милая пара, но я видел, что делают эти отношения с моей сестрой и подозревал, что все не так уж и гладко. За эти пять лет Матильда стала еще более замкнутой, малообщительной, у нее появились частые жалобы на недомогания. Однажды Дмитрий обмолвился, будто Мила может сутками пролежать в постели, не вставая. Но я так понимаю, его как-то не особо это волнует, он просто не обращает внимание. Если хочет она лежать – пусть лежит, кажется, именно так Дем и сказал. Для него главное, чтобы он мог всегда видеть жену перед глазами и контролировать, чем она занимается. На этом Дмитрий ограничивал свои супружеские обязанности.

Матильда открыла дверь, одетая в домашний комбинезон, вся перепачканная чем-то черным, и была она явно перевозбужденная. Своими грязными руками сестра поманила зайти.

– Ты не спишь? – быстро спросила она меня.

– Нет, а ты? – я улыбнулся.

Это наше с сестрой стандартное приветствие. В детстве, когда нам было по тринадцать и десять лет соответственно, и наша взаимосвязь проявлялась еще не так сильно, произошел один странный случай, ставший точкой невозврата для меня. Я прогуливался возле дома в надежде найти приключения себе на голову или другое место, и заметил, как моя маленькая сестренка разговаривает с каким-то незнакомцем очень неприятного внешнего вида. Мужик этот берет ее за руку и явно хочет куда-то увести. Не сказать, чтобы я испугался в тот момент, мой мозг сработал молниеносно, раньше, чем пришло понимание происходящего, и я, что было мочи, закричал: 'Матильда!', чем заставил их остановиться. Мужчина оглянулся на меня, потом перевел удивленный взгляд на сестру.

– А он что тут делает? – спросил незнакомец ее.

– Это мой брат, – пропищала та в ответ. В голосе ее не чувствовалось страха, наоборот, казалось что она стоит с отцом или дядей, но никак не с бомжом.

– Интересно получается.

– Это вы, гражданин, что тут делаете? А ну отпустите мою сестру, иначе я милицию вызову!

Мужчина улыбнулся, но как-то по-доброму, без насмешки, и еще раз взглянул в глаза сестры.

– Следи за собой, – потом подмигнул мне и быстро скрылся за поворотом.

– И о чем ты только думала! – накинулся я на Матильду. Только теперь я смог прочувствовать всю опасность, которая угрожала нам. Невольное перевозбуждение охватило всего меня, и мелкая предательская дрожь окатила тело. От досады я еще больше разозлился на Матильду и с силой схватил ее за руку, пытаясь встряхнуть. – А ну отвечай, немедленно!

Она испуганно посмотрела на меня и захлопала своими кукольными ресницами.

– Я…, я просто, – запинаясь, принялась оправдываться сестра, – я просто хотела поговорить, понимаешь? По настоящему, – и в попытке найти во мне это самое понимание, заискивающе глянула в глаза. Как она это сказала, каким тоном и с каким выражением лица заставило тут же остудить гнев.

– Ты могла бы поговорить с сестрами или с родителями, нельзя разговаривать с незнакомцами, тем более такого подозрительного вида, – попытался вразумить ее я.

– Так все вокруг не умеют говорить, а этот человек мог, – утвердительно закачала головой Матильда, как будто убеждая больше себя, чем меня.

– Ну, я же с тобой разговариваю!

– Ты не такой, ты еще не уснул. А они никогда не просыпались, – и, видя, что я совершенно не пойму о чем она говорит, взяла меня за руку и повела в дом: – Пойдем, я тебе покажу.

Тогда я впервые ощутил, какую силу воздействия имеет Мила на меня. Не знаю почему, но сопротивляться я не мог, и как только она прикоснулась ко мне, я превратился в послушную марионетку, слепо идущую за ней. Скажи Мила мне в тот момент ляг и умри, я бы, наверное, лег и умер. Она завела меня в гостиную, где мать и старшая сестра вели оживленную беседу, обсуждая меню на ужин. Матильда уселась рядом с матерью на диван и потянула за собой меня, я плюхнулся рядом. Мы держались отчего-то все еще за руки и молчали, а старшие, казалось, нас совершенно не замечали. Минуту я покорно ждал, но потом происходящее порядком наскучило, и я принялся ерзать, на что Мила глянула испепеляющим взором, чего у нее никогда бы и не подумал увидеть, и нетерпеливо шикнула. Я успокоился и решил поддаться сестре, сыграть в ее игру, лишь бы она дала потом слово не разговаривать с незнакомцами. И как только я расслабился и поверил в эту самую игру, мир вокруг преобразился. Краски практически исчезли, все приобрело какой-то серо-зеленый оттенок. Мама сидела напротив моей старшей сестры с закрытыми глазами и молчала. Отдаленно я слышал бормотание, голос ее, сливающийся в единый гул, но на самом деле она спала. Старшая сестра с таким же выражением лица, что и у матери, стояла у окна, облокотившись об подоконник руками. Голова ее была склонена на груди. Она тоже спала. Только Матильда заливалась громким смехом и, озаренная холодным голубоватым светом, буквально искрилась от счастья. Она смотрела на меня открытыми детскими глазами, и восхищению ее не было предела.

– Мне удалось тебе это показать! Удалось!

Голова закружилась, и я потерял сознание. Очнулся уже в своей кровати от того, что Елена била меня по щекам, пытаясь привести в чувство.