Снежана Резникова - Запах кофе и жвачка на асфальте

Сеньора Гонсалес добралась до делового центра Мадрида – Пасео де ла Кастейана – на Рено с кожаной обивкой внутри салона. Говорит, что ее Министерство как раз неподалеку от Ворот Европы, – это где мы переговоры вести будем. Гм, Ее Министерство… Подумаешь, Хозяйка медной горы! Мы с Ирой забрались в автомобиль и начали говорить. Поправлюсь: начали говорить эти две дамы, а я улыбалась, чтобы расположить к себе… э-э-э… говорящих. Только не думайте, я почти все понимала – да и фразы были простенькими. И тут ко мне с вопросом обратилась эта самая сеньора Гонсалес:

– Допустим, в дом пришел садовник, а нас с мужем нет дома. Что ты должна сделать?

Вопрос мне показался диким. Единственный ответ, который мне пришел на тот момент в голову: «Убить садовника». Конечно, пусть не приходит в неположенное время и не создает бедной служанке дополнительных трудностей! Я пожала плечами, мол, кто ж может ответить на такой трудный вопрос вот так сразу.

– Надо позвонить по телефону мне или моему мужу и рассказать, что произошло, а потом попросить инструкций, – объяснила ситуацию сеньора.

Всего-то-навсего! Позвонить и спросить… И убивать никого не надо, все очень цивилизованно. Она меня утомила, эта женщина, считающая, что очень умна и что перед нею сидит законченная дура. Я поняла: убейте меня на месте, а открыть рот и произнести простейшую фразу на испанском НЕ МОГУ! Условия труда, по словам Ирины, были превосходны: дом за городом, без детей, по вечерам два-три раза в неделю собираются гости и их надо обслужить выпивкой и закусками, в июле они с мужем и с домработницей поедут на Майорку, оплата сто тысяч песет или пятьсот долларов. Ира смотрит на меня выразительно, мол, давай скажи что-нибудь, ты же можешь! Я почувствовала себя говорящей собачкой…

– Ира, извини за хлопоты, не могу я, не готова. И ответить ей по-испански могла бы, что-то простенькое, разумеется, а что-то держит за язык и…

Я вышла из машины, а Ира еще немного задержалась, видимо, доказывала сеньоре Гонсалес, что я сообразительная, только ужасно скромная.

М-да, душенька, настрой не удался: «Мы не рабы, рабы не мы». Ну, ничего, придет и мое время. Я уже понимаю кое-что, а выучу язык – хрен они меня увидят со шваброй в руках!.. Вы еще узнаете, кто такая сеньорита Сусанна!

Кажется, вчера я немного разозлилась…

Здесь, в Мадриде, у меня новая роль, пока плохо изученная. Я – эмигрантка. Во всем мире отношение к нашему брату, мягко говоря, неуважительное. На мой взгляд, дело не в «волне» – первой, второй или еще какой, а в наличии наличных! Здорово сказанула! Ну да, если ты Лев Толстой и живешь на Рю де Риволи, потому что приехал парижским воздухом подышать и Тюильри с утра любоваться – это один разговор… Если ты живешь в Марбелье и принадлежишь к русской мафии – это другой вид эмигранта. Ну а если у тебя университетское образование, а ты готова чужие унитазы намывать, то это третий и не самый выигрышный вид…

Испанцы все это прекрасно понимают и соответственно к нам относятся. Изначально на нищего эмигранта выделяются средства из государственной казны: на еду, на бесплатное изучение языка, на ночлег. Говорят, что есть социальные программы помощи женщинам… Но пока я не в состоянии и двух слов связать… И мне не нужна никакая помощь, вот только если бы с работой…

Вовка говорит, что женщине-эмигрантке в Испании гораздо проще, чем мужчине. Особенно если славянка, и особенно если хорошенькая.

– Ты о какой работе, дурень, говоришь? – возмутились мы с Ириной.

– Девчата, я к тому, что у вас много шансов! И главное, где захотите!

– Да уж, у нашей Сусанниты есть шансы, – подтвердил Саша, игнорируя злобный взгляд своей подруги.

…Какие-то непонятности-неприятности приключились у Саши с Васей на работе, да и в повседневной жизни тоже едва друг на друга смотрят, бычатся и почти не разговаривают. Спросила, в чем дело, может, помогу уладить конфликт, пока он не разросся до бешеных размеров, но мне вежливо дали понять, что это не мои проблемы. Ну, не мои, так не мои…

Вечером, после четырех, договорились встретиться с Ирой в Ретиро:

– Ты уже знаешь, где это. А кафе найдешь около пруда со «спилберговскими» рыбами, – мое замечание, судя по всему, понравилось.

Я не была так уверена относительно моей памяти на рыбные места, но согласилась приехать.

Промелькнувший в автобусном окне парк я увидела сразу и, не сомневаясь ни секунды, сошла на первой же остановке. Оставался открытым вопрос с искусственным озером. Почти у самого входа в парк стало ясно, что ворота не те… Повторялась история с поиском нужного выхода-входа недельной давности, с той небольшой разницей, что тогда я была не одна. Озираясь по сторонам в поисках пресловутого пруда, я наткнулась взглядом на молоденькую латиноамериканку с младенцем в коляске и, обрадовавшись живому человеку, спросила:

– Дондэ эста лос пэскадос? [5] Дондэ эста лос пэскадос? – Где рыба? (фраза грамматически неверна, кроме того, в испанском существует разница между живой рыбой «pez» и для еды – «pescado»).

– А-а, пэскадо! [6] А-а, пэскадо! – А, рыба! – и, почти засовывая сложенные щепотью пальцы в рот, спрашивает:

– Пара комэр? [7] Пара комэр? – Для еды? – дальше последовали объяснения о ближайшем рыбном магазине. Судя по всему, молодая мамаша поняла меня неправильно и рассказывает о рыбе, которую едят. Но мне-то нужна та, которая плавает! Глагола «плыть» я не знала, потому просто показала жестом в сопровождении слов:

– Комер – но! Но! Пэскадо, – и рукой поплыла я.

– А! – смеется и машет рукой в сторону пруда мой темнокожий и уже не вызывающий в связи с этим бурных эмоций гид.

Я благодарю и удаляюсь в указанном направлении, удивляясь разительным переменам, что происходят во мне как бы сами по себе. Честное слово, я почти не предпринимаю никаких усилий!

Урок испанского языка от Ирины! Оказывается, для обозначения живой – это которая еще плавает, и неживой рыбы – это та, что в магазинах продается, бывшие колонисты римской империи два разных слова употребляют. Так что это не молодая мамочка меня не поняла, а я неправильно выразилась. Все-таки комплексы училки – всегда быть правой, по крайней мере, в грамотном употреблении языка, – пора оставить.

У нас с Ирой очередная встреча. На этот раз с сеньором Марселино Лопес. Пожилой мужчина предложил 75 000 песет за пятичасовой рабочий день с понедельника по пятницу. Сеньор Лопес улыбался, поглядывая на меня, и, судя по всему, был совсем не против заполучить меня в качестве прислуги. Что ж, условия неплохие, а от взглядов я не растаю. Но тут появляется папашин сынуля, экзаменует меня, выясняет, что язык я понимаю только при помощи жестов и, кроме того, не знаю испанской кухни. И… забраковал чудесный вариант.