Алексей Наст - Белым по белому

Колька громко зевнул и, проморгавшись, чтобы согнать с оболочки глаз выступившие слёзы, вдруг увидел ЕЁ… Странно, он уже третий день ходит с ней рядом, сидит рядом, ну вот же. А увидел её только сейчас!

Колька озадаченно почесал затылок, чем и привлёк внимание той, на которую только что смотрел.

Его новая симпатия, оглядев Колькино существо с явной предвзятостью, скривила губы и отвернулась недовольная. Не понравился?!

«Ах, ты, гадюка! Ты ещё губы кривить в мою сторону будешь! Тля!», – вознегодовал Колька.

Но юное создание так запало ему в душу, что ему стало физически плохо. Сидеть на других парах он не сможет – это и глупому коту понятно!

Колька ещё раз взглянул на обожаемое существо (Существо-о-о-о!!!) (а он её уже обожал!), но получил резкий негодующий ответный выстрел голубых глаз, и смущенно потупился.

На помощь ему подоспел звонок, и он, кидая книгу в чёрное пространство сумки, торопил себя: «Домой! Сейчас же домой! Иначе я сделаю какую-нибудь гадость!». Что он может натворить, Колька не представлял, но что натворит, если не смоется с уроков – знал точно. В тихом омуте черти водятся. А его омут был глубок и тёмен. В его омуте чертей кишмя кишело, хоть отлавливай голыми руками этих товарищей, да отвози в соседние омуты для размножения!…

*****

Чернота полупустого кинозала и столб света, несущий в себе содержание фильма, охладили Колькину ноющую душу. Он снова был спокоен и не спеша рассуждал о будущих планах своей великой жизни. Жизнь обязательно должна быть великой! Прожить просто так, где-нибудь скромно трудясь и принося радость лишь себе и своим близким, а затем спокойно умереть в положенный срок – это не для него!

Колька уткнулся носом в пахнущие осенней листвой волосы своей дождливой подруги и, покрепче обняв её плечи, вспомнил, как город послал её ему. Сейчас она покорно смотрит на экран и не обращает внимания на его вольности. Она ему доверяет.

Колька убрал руку с хрупких девичьих плеч, и отстранился. Когда тебе доверяют, ты не имеешь права терять этого доверия. А впрочем, к чему Кольке её доверие? Он взял её у города, даже не подумав, зачем она ему!

Колька закрыл глаза и вспомнил ту, которая, надменно фыркнув, обдала его леденящим взглядом голубых глаз северянки. Вот ту он не прочь был бы обнять…

Фильм кончился. Они покинули кинотеатр.

Вечерний город постепенно затихал.

Темнота окутала город плотной пеленой, но он не хотел спать, как капризный ребёнок, которого укладывают слишком рано заботливые родители, и отгородился рыжим огнём фонарей и голубоватым сиянием витрин. Колька сонно смотрел на тени кустов, лежащие на асфальте, и медленно шагал, в тоже время, стараясь не отстать от своей подруги.

Странно в жизни всё получается. Ведь было у этой черноволосой симпатичной девчонки столько знакомых парней, а она, по одному только его зову, осталась именно с ним. А если бы та, светленькая, позвала его, Кольку, он, несмотря на то, что рядом с ним есть вот эта девчонка, пошёл за той.

Колька усмехнулся. Как начнёшь думать, так до такого можно додуматься, что голова отключится, и все шарики с роликами перемешаются.

–– Ну, пока! – девчонка хлопнула его по плечу, и пошла к автобусу.

Оказывается, они уже были на остановке, а он и не заметил, как дошли.

«Некрасиво получилось. Даже слова ей не сказал на прощание», – подумал Колька, провожая взглядом уезжающий автобус. – «А впрочем, что тут некрасивого? Всё равно придётся её оставить. И как можно раньше. Чем позже, тем больнее. Хотя нет, сейчас не стоит этого делать. Ещё мотаюсь, словно маятник, из стороны в сторону – туда-сюда. Уж лучше потом, когда с другой налажу отношения. Как говорится: лучше синица в руках, чем журавль в небе. Синице пока придётся посидеть в клетке».

Отливая светом пустого салона, подъехал спаренный троллейбус и, пыхнув, отворил складывающиеся двери. Колька приложил карточку с турникету на входе (очень неудобное это новшество – турникеты, особенно в час пик!), прошёл к одиночному сидению, поднял воротник своей курточки (становилось прохладно), плюхнулся устало на удобное сидение, словно не сидел перед этим два часа в кинотеатре, а проводил всё время на ногах и они гудели, ноющие и натруженные, вздохнул и, уткнувшись в стекло окна, уставился на блистающий рекламой вечерний город – поехали!

«Дома опять будет приставать бабуля, поучать, что задерживаясь, надо звонить. А как ей дозвонишься, если она глухая!», – Колька поворошил свою чёрную сумку, уложенную на колени. Учебники эти! Тяжёлая бумажно-картонная историческая нелепость! Уже нана-технологии на дворе, уже несколько уголовных дел завели на воров-резидентов Сколково, а воз и ныне там. Колька смотрел по телевизору в «Новостях», что во многих школах отказались уже от бумажных учебников – ноутбук или планшет заменяет все эти фолианты. А у них в училище эти новшества будут, наверное, лет через сто после двадцать второго века… С другой стороны книги не украдут – жуликам они не нужны, а планшет пригреть – милое дело. Стырил, сдал в ларёк, что торгует подержанными смартфонами, копеечку пустил в дело (пивко там или курительные смеси)… Колька читал в интернете, что в России ежегодно тырят больше двух с половиной миллионов мобильных устройств! Как говорил классик в 19 веке о нашей любимой Отчизне одним словом: «Воруют!». Кто так сказал? Гоголь? Колька не помнил. Просто, попросили охарактеризовать одним словом Русь, тот и сказал: «Воруют!»… Что поменялось с того девятнадцатого века? Многое, но не главное… Джонни, ты нисколько не изменился! Это старинный анекдот. Его Колька вычитал из книги, взятой в библиотеке. Круговорот вещей в природе. Напьёшься ты, Джонни, в баре, и опять устроишь драку, и кому-нибудь проломишь голову. Тебя осудят, и повесят. Вынут из петли и захоронят. Тело разложится, станет перегноем. Вырастет трава. Её съест корова, потом навалит на дороге своих жидких лепёшек. Я случайно наступлю в одну из них, посмотрю на свой измаранный сапог и скажу: «Ах, Джонни, Джонни, ты нисколько не изменился!»…

Когда троллейбус выпустил Кольку на его остановке, Колька осмотрелся. Пустая тёмная площадь. Бандитское место. При СССР тут, скорее всего жиганы подлавливали одиноких прохожих, таких, как он, и, угрожая ножом, отнимали вещи. Вот, курточку бы забрали, обувь, сумку. Книги бы вытряхнули на траву: «Учебники тебе ещё пригодятся, студент!». Колька смотрел в сериалах про те жуткие времена. Потом, в конце лихих 90-х бандюганов повыбили, и стало мирно и спокойно. Вот стоит он, одинокий путник, и никому он не нужен – Неуловимый Джо. Почему неуловимый? Потому что его никто не ловит – он на хрен никому не интересен!… Колька вздохнул, и поплёлся домой.